сбоку в шатре дыру и войдем. На тебе, Калавун, стража. Их двое. Разделаешься, и стой у трона. Ты, Омар, прикроешь меня сзади и проследишь за слугами, если вздумают вмешаться. Кутуза убью я.
Они кивнули.
— А теперь, Калавун, отправляйся к Актаю. Он должен быть там к сроку. Чтобы передать мне трон. Угрожай или, если его можно купить, заплати. Мне безразлично как, но заставь его согласиться.
— Я выполню твою волю, эмир, — ответил Калавун, поднимаясь на ноги.
— Час назад визирь удалился, — сказал Бейбарс. — Ты найдешь его в шатре.
Калавун бесшумно двигался по спящему лагерю. Войско отдыхало всего один день, так что шатры ставить не стали, а легли спать под звездами, скорчившись вокруг желтых костров. Барабанщики наконец оставили свои барабаны, и на лагерь спустилась благодатная тишина, нарушаемая только бормотанием воинов и ночными шумами. На периферии смутно вырисовывались осадные орудия и кибитки. Верблюды тоже отдыхали, насытившись водой из потока у хлопкового поля. Калавун миновал шатер султана. Тяжелый полог был откинут, открывая помост с троном. У входа застыли несколько гвардейцев. Он приблизился к меньшему шатру, принадлежавшему главному визирю.
— Атабек.
Калавун остановился. К нему подошел приближенный султана, с которым он недавно договорился о поддержке.
— Нужно поговорить.
Калавун поклонился.
— Извини, но у меня встреча с главным визирем. Освобожусь, и поговорим.
— Если ищешь в нем союзника, — приближенный махнул рукой в сторону шатра Актая, — то ты его не найдешь.
— Поведай о твоих сомнениях.
— У меня есть ценные сведения.
Калавун осмотрелся и кивком предложил приближенному следовать за ним. Они остановились подальше от шатра Актая.
— Говори.
Обладатель вестей чуть улыбнулся:
— Как я сказал, сведения ценные.
— Тебя вознаградят.
Приближенный помолчал, затем кивнул.
— После утренней молитвы султан с визирем собираются на охоту. Пригласят и Бейбарса. Во время охоты Кутуз собрался его убить.
Калавун вздохнул.
— Зачем это ему? Он узнал о покушении?
— Нет, — ответил доносчик. — Полагаю, султан задумал это давно. Сразу после Айн-Джалута. Бейбарса уважают в войске, и он страшится, что когда-нибудь эмир поднимет войско против него.
— Тебе это откуда известно?
— Кутуз мне доверяет. При мне он с Актаем обсуждал план убийства.
Калавун задумался.
— Сколько человек будет на охоте?
— Кутуз, шесть гвардейцев и пять приближенных, включая меня.
— Ты можешь поговорить до охоты с теми, кого Бейбарс еще не склонил на свою сторону?
— С одним, может быть, с двумя, — предположил собеседник Калавуна.
— Бейбарс тебя щедро вознаградит за преданность.
— Я на это уповаю.
— Тогда действуй.
Калавун растворился во тьме. Через несколько минут он вынырнул у шатра эмира. Бейбарс и Омар негромко разговаривали.
— Эмир, — подал голос Калавун.
Бейбарс поднял глаза.
12
— Зачем ты за мной следишь? — спросил Хасан, странно растягивая звуки. — Отвечай!
— Я не следил, — выдохнул Уилл, заставляя себя посмотреть в глаза этому человеку.
Углы рта Хасана дрогнули.
— Не ври и не принимай меня за дурака. Я знаю, когда за мной следят. А ты не унимаешься, как только мы отплыли из Англии.
— Я просто… слышал разговоры сержантов. Они считают тебя сарацином. И опасаются.
— Понимаю, — задумчиво проговорил Хасан. — И ты последовал за мной посмотреть, как я буду убивать христиан, насиловать монахинь, поедать младенцев. Да? — Он улыбнулся, вспыхнув белыми зубами. — Ведь это положено делать сарацинам, верно?
Хасан убрал кинжал в ножны. Полез в мешок. Уилл стоял, не смея пошевелиться.
— Вот. — Хасан показал хлеб. — Вот чем я занимался. Покупал еду. — Он сунул хлеб обратно в мешок. Посмотрел на Уилла, теперь без улыбки. — Возвращайся на корабль. Ты, я вижу, храбрый мальчик, но здесь лучше поберечься.
Не сводя глаз с Хасана, Уилл попятился от стены, затем развернулся и скованно пошел по переулку. Сердце в груди бешено колотилось. Достигнув конца, он быстро оглянулся, увидел Хасана, глядящего ему вслед, и рванул к пристани, по пути столкнувшись с человеком в черном. Тот сердито выругался и поправил белую маску, изображающую человеческий череп.
«Терпеливый» ушел. Вместо него на причале зияла тьма. Уилл поднял случайно оставленную клеть и понес к «Опиникусу». Ему дважды пришлось останавливаться, чтобы перевести дух. Ноги продолжали подрагивать. Теперь он понял, что сражаться с ровесниками затупленным мечом — это одно, а когда тебе к горлу приставляют кинжал — совсем другое.
Наставленные по бортам «Опиникуса» факелы освещали палубу и причал внизу. Гарин втаскивал сундук в отсек, где находились вещи королевы.
Овейн увидел Уилла. Поднял мешок.
— Сержант! Это твой?
— Да, сэр, — ответил Уилл, ставя клеть на пол.
Овейн кинул ему мешок.
— Не оставляй где попало. А то его чуть не положили с вещами королевы. Вряд ли ее величеству понравятся твои рейтузы.
Овейн приказал двум сержантам на причале поднять по сходням тяжелый на вид сундук. Уилл мучился, стоит ли рассказать о Хасане наставнику. Ведь сарацин вооружен и явно опасен. Но если Хасан — приятель Жака, тогда, может быть, Овейн знает, что он сарацин? А письмо, прочитанное в рыцарских покоях? Может, оно имеет отношение к Хасану?
Краем глаза Уилл поймал едва уловимое движение. Кто-то одетый в темное, стараясь держаться в тени, крался мимо выстроившихся вдоль пристани деревянных домов. Различались лишь слабые очертания. Стоящий на носу «Опиникуса» рыцарь посмотрел в сторону домов, и этот кто-то притаился за штабелем плетеных ловушек для угрей. Рыцарь отвернулся, и он двинулся снова. Уилл быстро спустился по сходням. Позади раздались стук, крики, ругань.
— Осторожнее, черт возьми! — рявкнул Овейн.
Очертания фигуры прячущегося показались смутно знакомыми. И Уилл вспомнил. Это же служанка
