— Вспомни, что ты сказал лорд-канцлеру, когда сопровождал его в покои магистра, — продолжил Эдуард. — Пожаловался, как тяжело быть племянником рыцаря высокого ранга. Ты ведь единственный, не считая дяди, мужчина в роду, и твой долг восстановить его богатство и знатность.

Гарин удивленно смотрел на принца. Не это он говорил лорд-канцлеру, совсем не это.

— Я помогу тебе, Гарин. Сделаю лордом, пожалую земли и титулы. Ты будешь богатым.

Гарин не осознавал, что выйти отсюда просто так ему не позволит Грач. Он стоял и слушал как завороженный.

— От тебя ничего не требуется. Только расскажи все о предстоящем путешествии. И все. За это я тебя щедро вознагражу.

— А если кто-нибудь узнает? — прошептал Гарин изменившимся голосом.

— Никто никогда не узнает.

— Но как… — Гарину было трудно смотреть в глаза принцу. — Как вы вернете драгоценности?

Эдуард допил вино, поставил кубок.

— Тебе не стоит беспокоиться, как это будет сделано. Никто не пострадает, можешь быть уверен. — Он поднялся и обошел стол. Статный красивый принц казался мальчику воином из старинной легенды, внушающим одновременно ужас и восхищение. — Драгоценности принадлежат моей семье. Я всего лишь должен выполнить свой долг. — Он взял со стола свечу. — Пойдем, Гарин.

Они направились к стене в задней части покоев. Пламя свечи осветило роспись.

— Это выполнено по заказу моего отца, — произнес Эдуард, поднимая свечу вверх. — В честь тех, кто почти двести лет назад вырвал Иерусалим из грязных рук сарацин и отдал за это жизнь.

Гарин рассматривал роспись. Окруженный стенами город Иерусалим. По склону холма вверх тянулись белые здания с золочеными куполами в форме луковиц. На самом верху огромная, необыкновенно красивая мечеть Омара, мусульманская святыня, после падения города превращенная в церковь. Гарина захватила величественная красота пейзажа. Ему захотелось встать на траву на переднем плане и двинуться через оливковые рощи вверх, к этим прекрасным белым стенам. Эдуард прошел вдоль росписи дальше, и пламя осветило новый сюжет. Здесь город находился ближе, а некоторые здания окутывали клубы дыма. У стен стояла армия, темная людская масса, осадные орудия, кони, крытые повозки, шатры, флаги.

— Когда папа Урбан Второй в 1095 году призвал к Крестовому походу, паства откликнулась. Рыцари, бароны, короли и крестьяне — все преисполнились решимостью отвоевать у сарацинов Святой город. Их мечта сбылась лишь четыре года спустя. Не все увидели эти стены. Многие потеряли жизнь в трудном походе через палестинские земли. — Эдуард показал на лагерь крестоносцев и выстроенные в ряд осадные орудия. — Эти орудия они строили почти месяц. Затем, тринадцатого июля, измотанные многими лишениями, начали штурм.

Эдуард двинулся дальше. Фон следующего сюжета выглядел еще темнее. Черный дым, вздымающиеся над крышами домов алые языки пламени, малиновая и пурпурная кровь.

— Они взяли Святой город с помощью огня и меча за один день, и осуществилась их мечта, а также всех тех, кого они потеряли и кто остался дома. Иерусалим стал нашим. Рыцари очистили его улицы от сарацин и евреев, а святые места, где Христос обличал ростовщиков, пещера, где он воскрес из мертвых, место, где спала Дева Мария, освятили наши священники. Этот день не был похож ни на какой другой. — Взгляд Эдуарда заблестел, принц оживился. — Я очень жалею, что не смог этого увидеть.

Расширив глаза, Гарин смотрел на текущие по улицам ручьи крови, на зарубленных рыцарями людей, на груды мертвых тел, а рядом вытащенные из мечетей горы золота и драгоценностей. Красное зарево пожара освещало демонические лица радующихся победе крестоносцев.

Эдуард повернулся к Гарину:

— Шестнадцать лет назад сарацины отобрали у нас Иерусалим. Мы должны его вернуть, иначе все жертвы напрасны и зря пали те, кто прокладывал для нас путь на Восток. Христианство снова должно обрести надежду. Ты хочешь, чтобы сарацины молились своему фальшивому богу в залах, благословленных нашими священниками?

Гарин не знал, что ответить. Лишь отрицательно мотнул головой.

— Будь жив Ричард Львиное Сердце, ты думаешь, он бы сидел и ждал, пока враг возьмет все наши крепости? Разумеется, нет. — Лицо Эдуарда отвердело. — В этой жизни мой отец Крестовый поход уже, конечно, не возглавит. Это сделаю я. Зачем орден тамплиеров так настойчиво требует возвратить долг, когда нам всем надо готовиться к новому Крестовому походу? Я хочу того же, что и тамплиеры, но сделаю это по-своему, а не по их указке. Ты меня понял, Гарин?

Мальчик кивнул.

Эдуард улыбнулся:

— Тогда пошли дальше.

Он направился к стоявшему в изножье кровати сундуку. Поднял крышку, вытащил бархатный кошель. Протянул Гарину.

— Вот.

Набитый золотыми монетами кошель упал на ладонь Гарина, тяжелый и мягкий.

Эдуард внимательно наблюдал, как мальчик, широко раскрыв глаза, сжимает его в руке.

— Это только для начала, Гарин. Помоги мне, и я помогу тебе. На моей службе ты ничего не потеряешь, только приобретешь.

Гарин подумал о матери, о тесном доме в Рочестере, где она плачет по ночам в спальне. Ее роскошные одежды и украшения проданы, чтобы заплатить за его учебу. Мать часто напоминала ему об этом. Гарин подумал о дяде, о своих неудачах и ошибках. Придет ли вообще день, когда дядя сможет им гордиться? А ведь он старался. Боже, как он старался! Но из этого никогда ничего не получалось. У него просто не хватает сил и таланта.

Гарин поднял глаза на Эдуарда:

— Вы восстановите честь моего рода? Вернете нам знатность?

— Конечно, со временем.

Гарин вглядывался в лицо принца. Проницательный, честолюбивый, беспощадный? Да. Но лжи в лице Эдуарда он не увидел.

— Мне самому ничего не нужно, — прошептал он. — Лишь бы мать была счастлива. И дядя мной гордился.

— Да-да, — мягко проговорил принц, — я знаю, как это трудно — жить, соответствуя надеждам семьи.

Гарин с трудом сдержал слезы. А через секунду поспешно заговорил:

— Мы поплывем на «Терпеливом» с грузом шерстяных тканей от наших лондонских ткачей для торговли во Французском и Арагонском королевствах. «Терпеливый» причалит в устье Сены, в Онфлере. Мы там сойдем с драгоценностями, а корабль поплывет дальше, на нашу базу в Ла-Рошели.

— Значит, ты будешь в группе сопровождения? — отрывисто спросил Эдуард.

— Да. Мой дядя отправил письмо в парижский прицепторий, чтобы за нами в Онфлер прислали речное судно. В порту тамплиеры владеют небольшим домом. Там королева проведет ночь, а утром мы поплывем в Париж.

— Замечательно, Гарин. Я впечатлен.

Гарин смотрел в пол, прикусив губу. Его подташнивало.

— А теперь, — деловито произнес Эдуард, — тебе пора возвращаться в прицепторий. Занимайся своими делами, как обычно. Если понадобится связаться с тобой до отплытия, я пошлю Грача. Золото спрячь в надежное место, чтобы его никто не нашел. — У двери Эдуард резко развернул Гарина к себе и пытливо посмотрел в глаза. — Но если о нашей встрече станет кому-нибудь ведомо, я, во-первых, заявлю, что никогда не виделся с тобой, а во-вторых, позабочусь, чтобы де Лионы как можно быстрее получили возможность любоваться видом с Лондонского моста. Ты меня понял?

Гарин торопливо кивнул, вспомнив страшные, изъеденные червями головы, свисавшие со столбов на мосту. Его мочевой пузырь был переполнен от выпитого вина и страха. Ему отчаянно хотелось уйти.

— Я не скажу никому, клянусь.

— Да уж, постарайся. — Эдуард показал на дверь. — Подожди там. Грач проводит тебя вниз.

Гарин вышел за дверь.