Гарин вздохнул.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Саймон — сын кожевника. А мы — сыновья тамплиеров. Он никогда не будет рыцарем.
Уилл пожал плечами:
— Но я сам благородный только наполовину. Вторая половина у меня такая же, как у любого конюха.
Гарин негромко рассмеялся.
— Это неправда.
— Почему? Мой дедушка рыцарем не был, только отец. А мать вообще дочь купца. Вот ты настоящий потомственный аристократ.
— Твой отец рыцарь, и этого достаточно, чтобы считаться благородным.
Туника Гарина чуть сползла, открыв багровый синяк ниже ключицы.
— Откуда это у тебя? — спросил Уилл, показывая на синяк.
Гарин поправил тунику.
— Это ты вчера зацепил своим мечом.
На поле Брокарт разоружил Джея, треснув мечом по запястью. Мальчик вскрикнул от боли и уронил меч. Жак отправил их в строй. Сержанты замерли. В конце занятий рыцарь-наставник наказывал худших. Самым суровым наказанием обычно было пробежать вокруг поля десять раз. Уиллу беспокоиться было нечего. Жак его, конечно, не любил, но после занятий никогда не наказывал.
Рыцарь-наставник медленно двинулся вдоль строя, оглядывая каждого. Остановился перед Гарином.
— Де Лион. Побежишь сегодня ты.
Гарин вздрогнул. На лицах сержантов отразилось недоумение. Больше всего был сбит с толку Брокарт, сражавшийся сегодня хуже нельзя.
— Сэр… — начал Гарин. Как и Уилл, он никогда прежде не получал наказаний.
— Слышал меня? — хрипло бросил Жак. — Двадцать кругов.
— Да, сэр, — пробормотал Гарин. — Спасибо.
Он вышел из строя.
— Это несправедливо, — прошептал Уилл, трогая его за руку.
Прошептал совсем тихо, но Циклоп каким-то чудом услышал.
— Кемпбелл! — Уилл вскинул голову. — Что ты сказал?
— Не понимаю, о чем вы, сэр?
Жак прищурил единственный глаз:
— Не прикидывайся. Что ты сказал де Лиону?
Уилл бросил взгляд на Гарина.
— Ничего особенного, сэр. Я только… удивился, почему вы наказали Гарина, сэр. Разве он сражался хуже всех?
— Понимаю, — спокойно произнес Жак после долгого мучительного молчания. Но именно это спокойствие и предвещало грозу. — В таком случае кто же, по-твоему, заслуживает наказания?
Уилл молчал.
— Давай же, Кемпбелл. Ты говоришь, де Лион худшим сегодня не был. Назови того, кто был. — Жак схватил Уилла за руку и вытащил из строя. Поставил рядом с собой. — Говори!
Уилл стрельнул глазами в сторону Брокарта и Джея.
— Так кто? — с напором спросил Жак.
Уилл долго молчал. Наконец отрицательно покачал головой:
— Не знаю, сэр.
— Не знаешь? — Голос Жака хлестнул как кнут. — Говори!
— Я не знаю, кто был сегодня худшим, сэр.
— Конечно. — Жак сухо улыбнулся. Повернулся к строю и ткнул пальцем в Уилла. — Как может что-то понимать в искусстве боя этот сержант, никогда не бывавший в битвах и имеющий благородную родословную всего в одно поколение?
Джей ухмыльнулся. Гарин уткнулся взглядом в землю.
— В будущем, Кемпбелл, — произнес Жак, подходя вплотную к Уиллу, — держи свое мнение при себе. Так для тебя полезнее. — Он наклонился. — И никогда больше не подвергай сомнению мои решения. — Капелька слюны попала на щеку Уилла.
Жак выпрямился.
— Де Лион! Кемпбелл только что присудил тебе еще десять кругов.
Уилл ошеломленно посмотрел на рыцаря-наставника. Гарин тихо пробормотал слова благодарности за наказание и побежал. Лицо Уилла горело. Он посмотрел вслед Жаку, шагающему к зданиям прицептория. Руки сжались в кулаки. Очень хотелось сбить с лица Циклопа эту самодовольную улыбку. Сержанты молча собирали вещи и уходили с поля. Уилл поймал несколько сочувствующих взглядов и несколько укоряющих. Посмотрел на Гарина, как он бежит, шлепая по грязи, вокруг поля, казавшегося сейчас больше, чем обычно. Через несколько секунд Уилл побежал вслед за ним.
Жак перебирал свитки на столе. Наконец нашел донесение и снова прочел, напрягая глаз. В соларе, как всегда, царил полумрак. Стол освещали слабый свет от свечи и луны в окне. Где-то у аркады заухала сова. Буквы на пергаменте начали расплываться. Жак устало откинул голову. Приподнял кожаную повязку и медленными круговыми движениями помассировал глубокую впадину, где прежде находился глаз. Она была вся в паутине тонких шрамов. После долгого чтения глаз начинал вроде как болеть, хотя Жак потерял его шестнадцать лет назад. Рыцарь просидел в соларе весь вечер, пропустил ужин и последнюю службу. Овейн уговаривал лечь в постель, ведь завтра важная встреча, но Жак хотел подготовиться так, чтобы Генрих не мог выкрутиться. Однако усталость взяла свое. Он отложил свиток, подошел к окну, подставил лицо свежему ветерку. Лунный свет сделал кожу пепельной, а черты лица еще более заостренными. Из-под аркады вылетела сова и исчезла за крышами.
В дверь постучали.
— Входи! — крикнул Жак. Голос хриплый после долгого молчания.
В дверях возник слуга в коричневой тунике. Вид встревоженный.
— Извините, сэр, я знаю, уже поздно, но к вам гость. Он… сэр, он настаивает, что у него неотложное дело.
Жак недовольно нахмурился. Он не любил, когда прерывали его занятия. И кого это принесло в такую пору?
— Впусти.
Слуга посторонился, и в солар вошел высокий человек в потрепанном сером плаще. Сбросил глубоко надвинутый на глаза капюшон и наклонил голову.
— Хасан, — пробормотал Жак.
— Вам что-нибудь принести, сэр? — нерешительно подал голос слуга. — Угощение для вашего… — он бросил взгляд на человека в сером, — гостя?
— Нет, — ответил Жак, не отрывая взгляда от вошедшего. — Оставь нас.
Слуга с облегчением поклонился и закрыл за собой дверь. Спеша по коридору, он несколько раз быстро перекрестился.
