Я бы, конечно, хотела думать, что это он из-за меня лежит с открытыми глазами в третьем часу ночи, но это было не так. Стаса беспокоила его жизнь. А я наслаждалась тем, что могу его утешать. Нормальное занятие обычной русской женщины – утешать мужчину. Я много раз это делала, но со Стасом поняла, что на самом деле сочувствую ему всей душой.

– Может, не надо ничего делать? Просто переждать?

– Это все какое-то безумие. Страшный сон, от которого я никак не могу проснуться.

– Что ты имеешь в виду? То, что твоя мама так себя ведет? – спросила я, глядя на его профиль, освещенный светом уличного фонаря за моим окном.

Тот факт, что Стас находится здесь, в моем доме, в моей постели, был настолько удивителен, что я тоже не хотела спать. Не дай бог, окажется, что я просто задремала и намечтала себе все это. Правда, намечтать беловолосую высокомерную красавицу устаревшего образца, влюбившуюся в ровесника собственного сына, – это вряд ли. Не такая у меня фантазия.

– Моя мама… – начал Стас и замолчал, задумавшись. Потом вздохнул: – Мама – это тяжелый разговор. Я вообще не понимаю, как она может не замечать, что этот мерзавец хочет!

– Может, она просто не хочет ничего замечать? – осторожно предположила я.

– В смысле? – нахмурился Стас.

Я откинулась на подушке, перевернулась на живот, продолжая рассматривать его профиль. Как же он прекрасен, даже когда хмурится. Особенно когда хмурится.

– Может, он ей так нужен, что она готова за это платить высокую цену?

– Ага, моими деньгами, – возмутился Стас и сел в кровати. Я тоже села.

– Все образуется.

– Не надо, Надя. Не утешай меня. Я все решу сам, не волнуйся. Это не должно быть еще и твоей проблемой, – завел он заунывную песню.

Я вспомнила, что уже не раз слышала от него подобное. Именно после одного такого разговора он вовсе перестал мне звонить.

– Почему ты не хочешь со мной поделиться? – обиделась я.

– Я вообще ни с кем ничем не хочу делиться. Зачем я буду тебя грузить? – пожал плечами Стас.

– Да? То есть ты считаешь, что рассказать мне о своей жизни, о своих чувствах – это меня грузить? – удивилась я. – А если не так, то как должно все быть? Что, ты думаешь, мне можно рассказывать, а что нет?

– Можно говорить тебе, как ты красива в свете этого фонаря. Можно тебя целовать, дарить тебе подарки. Водить тебя гулять в парк. Слушать всякую ерунду о твоих подружках. Смеяться с тобой, смотреть, как твои глаза загораются, когда ты улыбаешься. Это все – можно. Но грузить женщину своими проблемами – этого нормальный мужчина делать не должен.

– Даже если из-за этих проблем им придется расстаться? – зачем-то спросила я. – Ты именно из-за этого меня бросил?

– Вообще-то я думал, что ты сама меня бросила, – уточнил Стас на всякий случай.

– Но ты не стал возражать. Тебе было так даже легче, верно? – добавила я.

– Господи, Надя, я ведь потерял работу, квартиру. Я должен платить жене алименты, платить за учебу сына. Отец, с тех пор как мама ушла, сам не свой. Его надо лечить. Зачем я все это говорю? Тебе все это надо? – Он вскочил и подошел к окну. Надо же, ему и вправду все это было тяжело. Говорить об этом, даже думать об этом. Но почему? Когда мне плохо, я иду к подруге. Я звоню Розе, Иришке, Машке с Таганки, Нике, наконец. Я буду рыдать, размазывая сопли. Буду просить ко мне приехать. Или приеду сама, все расскажу, мы разложим карты, напьемся дешевого шампанского, отравимся, я прогуляю работу. И в результате всего мне обязательно станет легче. Обязательно. А он молчит и давит все в себе. Так ведь и до инфаркта недалеко.

– Да, мне все это очень нужно. Я хочу быть с тобой. Рядом, – попыталась достучаться я до него.

– Сейчас не самый лучший момент. И тогда тоже. Понимаешь, я же топ-менеджер, то есть на самом деле не столь уж сильно отличаюсь от тебя.

– То есть? – не поняла я.

– Я тоже наемный работник. Просто с другой зарплатой и другой зоной ответственности. Вот и все. Если все разваливается, такие, как я, становятся не нужны. Нас сейчас на рынке – сотни. Максимум, на что я могу сейчас претендовать, – это администратор какого-нибудь овощного магазина. Или палатки. И что мне делать? Я всю голову сломал, потому что все вокруг только сидят и ждут, когда я все решу. Особенно жена. Уж ей-то я не объясню, что денег просто нет! – с болью в голосе сообщил Стас.

– Жена? – удивилась я. – Вы же, кажется, в разводе.

– Да, но я плачу ей алименты. На сына. И на его учебу… в общем, на все нужны деньги. А их нет. И чего делать, я не знаю. И зачем я тебе такой нужен, я тоже не знаю. Так что тебе лучше десять раз подумать, потому что толку от меня – как от козла молока.

– А почему ты считаешь, что мне от тебя что-то нужно? – мягко спросила я, подойдя к нему.

За окном дремали пустынные улицы и стояла тишина, которой больше никогда не услышишь в нашем городе днем.

– Всем что-то нужно, – пожал плечами Стас.

– Мне нужно, чтобы ты просто был.

– Зачем? Ну, зачем?

– Чтобы можно было тебя любить, – ответила я, прижавшись к нему щекой. Как же я долго жила без его сильных рук, без его ворчания и шоколадных конфет во внутренних карманах пиджака.

– Этого ты теперь получишь, сколько хочешь, – вдруг улыбнулся Стас и обнял меня за плечи. – Это единственное, что я могу тебе предложить.

Наутро оказалось, что в моем доме, таком, в общем-то, небольшом, если посмотреть на него объективно, собрались одновременно четверо взрослых людей, ужасно стесняющихся друг друга. Ника забилась в дальний угол, шокированная видом Шувалова, помешивающего кофе в турке на нашей кухне. Он же, хотя и старался это скрыть, тоже был весьма смущен видом моей доченьки с уже довольно-таки большим пузиком.

– Мам, откуда он тут взялся? – тихо спросила она, как только Стас вышел.

Я зевнула.

– Я же не спрашиваю, откуда у тебя взялся Николай. Хотя могла бы.

– Мама! – возмутилась Ника.

– Что – мама?! – уставилась я на нее. И тут она мне выдала:

– Мам, у нас ведь сейчас серьезный момент. Мне же рожать через три с половиной месяца, ты же понимаешь, что сейчас не время для всяких там непонятных романов.

– Что? – чуть не задохнулась я. – То есть твой роман – это дело серьезное, а мой – непонятный?

– Но я же – беременна! – развела руками Ника.

Я минутку подумала, посмотрела на ее живот. И нашла, что ответить:

– Ну и что? Я тоже могу забеременеть.

– Что? Ты с ума сошла? – поперхнулась она.

– Почему? – удивилась я.

– Но ты же уже… ну, в возрасте, – растерялась она.

Я улыбнулась. Получается, что, с ее детской точки зрения, ее отношения с Николаем – это серьезное, взрослое дело. Она – беременна, он – студент МГУ, они просто герои, потому что решили быть такими: жениться, учиться, строить светлое будущее. А мать и ее любовь – это что-то странное, как НЛО. Теоретически – возможно, практически – ни с кем никогда не случалось. С ее точки зрения, жизнь к сорока годам уже сходит на нет?

– В общем, деточка, давай договоримся, – по-деловому предложила я. – Вы живете с Николаем, а ты не трогаешь и никак не задеваешь моего Стаса. Это очень важно, потому что я его еле сюда заманила. Идет?

– Надь, а ты газеты какие-нибудь выписываешь? Есть что-нибудь почитать? – спросил Стас, вернувшись на кухню. Мы моментально прекратили спор.

– Не-а, – помотала я головой, выразительно глядя на Нику.