– Привет, Фрэн, – сказал он радостно, и глаза его с жадностью скользнули по ее фигуре.

– Привет, Гарольд.

– Я слышал, что ты делаешь успехи в сопротивлении смертельной болезни, поэтому я и заехал к тебе. Я объезжаю город. – Он улыбнулся ей, обнажая зубы, которые, в лучшем случае, лишь шапочно были знакомы с зубной щеткой.

– Я очень расстроилась, когда услышала об Эми, Гарольд. Твой отец и мать?..

– Боюсь, что так, – сказал Гарольд. – Но ведь жизнь продолжается, правда?

– Наверное, – вымученно произнесла Фрэнни. Его взгляд снова остановился на груди, и она пожалела, что на ней не одет свитер.

– Как тебе моя машина?

– Она ведь принадлежит мистеру Брэннигану? – Мистер Брэнниган был местным агентом по продаже недвижимости.

– Принадлежала, – сказал Гарольд равнодушно.

– А теперь извини меня, Гарольд…

– Но чем ты можешь быть занята, детка?

Ощущение ирреальности происходящего вновь попыталось вползти в нее, и она задумалась о том, сколько же человеческий мозг может вынести перед тем, как лопнуть, словно старая изношенная резинка. «Мои родители умерли, но я могу примириться с этим. Какая-то жуткая болезнь охватила всю страну, может быть, весь мир, пожиная праведных и неправедных – и я могу примириться с этим. Я копаю яму в саду, который мой отец пропалывал еще только неделю назад, и когда яма будет достаточно глубокой, я похороню его в ней – и я думаю, что смогу примириться с этим. Но Гарольд Лаудер в “Кадиллаке” Роя Брэннигана, пожирающий меня глазами и называющий меня “деткой”? Я не знаю. Господи. Я просто не знаю».

– Гарольд, – сказала она терпеливо. – Я тебе никакая не детка. Я на пять лет старше тебя. Физически невозможно, чтобы я была твоей деткой.

– Просто такое выражение, – сказал он, слегка зажмурившись от ее спокойной ярости. – В любом случае, что это там такое? Вон та яма?

– Могила. Для моего отца.

– Ааа, – протянул Гарольд тихим, встревоженным голосом.

– Хочу пойти попить воды. Честно говоря, Гарольд, я дожидаюсь того момента, когда ты уйдешь. Я не в духе.

– Понимаю, – сказал он напряженно. – Но Фрэн… в саду?

Она уже пошла к дому, но, услышав его слова, яростно обернулась.

– Ну, и что ты предлагаешь? Положить его в гроб и дотащить до кладбища? Но зачем все это? Он любил этот сад! Но в любом случае, тебе-то какое до этого дело?

Она расплакалась. Повернувшись, она побежала на кухню, зная, что Гарольд будет смотреть на ее покачивающиеся ягодицы, накапливая материал для порнофильма, постоянно прокручивающегося у него в голове.

Она закрыла за собой дверь, подошла к раковине и быстро выпила три стакана холодной воды подряд.

– Фрэн? – донесся до нее неуверенный, тихий голос.

Она обернулась и сквозь стекло двери увидела Гарольда. Он выглядел озабоченно и несчастно, и Фрэн внезапно почувствовала к нему жалость. Гарольд Лаудер, разъезжающий по этому печальному, опустевшему городу в «Кадиллаке» Роя Брэннигана, Гарольд Лаудер, у которого, возможно, в жизни не было ни одного свидания, одержимый чувством, которое он, наверное, сам определял, как презрение к миру. К свиданиям, девушкам, друзьям – ко всему. В том числе, и это уж наверняка, к самому себе.

– Извини, Гарольд.

– Нет, я сам виноват. Послушай, если ты не против, я могу помочь.

– Спасибо, но лучше мне сделать это одной. Это…

– Это личное. Конечно, я понимаю.

Она могла достать свитер из шкафа на кухне, но, разумеется, он понял бы, зачем она это сделала, а ей не хотелось снова смущать его. Гарольд изо всех сил пытался держаться, как хороший мальчик, что несколько напоминало попытки говорить на иностранном языке. Она вышла из дома, и мгновение они стояли вместе и смотрели на сад и на яму с разбросанной вокруг землей.

– Что ты собираешься делать? – спросила она Гарольда.

– Не знаю, – сказал он. – Знаешь… – Он запнулся.

– Что?

– Ну, мне трудно об этом говорить. Я не самый любимый человек на этом кусочке Новой Англии. Сомневаюсь, что мне поставят в этих краях памятник, даже если я когда-нибудь стану знаменитым писателем, как когда-то мечтал.

Она ничего не ответила, только продолжала смотреть на него.

– Вот! – воскликнул Гарольд, и тело его дернулось, словно слово вылетело из него, как пробка. – Вот я и удивляюсь этой несправедливости. Эта несправедливость выглядит – для меня, по крайней мере – такой чудовищной, что мне легче поверить, будто неотесанным грубиянам, которые посещают нашу местную цитадель знаний, удалось-таки наконец свести меня с ума.

Он поправил очки на носу, и она сочувственно заметила, насколько его мучают прыщи. Говорил ли ему кто-нибудь, – подумала она, – что мыло и теплая вода могут немного помочь? Или все они были слишком увлечены, наблюдая за тем, как их хорошенькая малышка Эми на крыльях неслась сквозь Мэнский университет, имея средний балл 3,8 и закончив двадцать третьей на курсе, где было более тысячи человек?

– Свести с ума, – тихо повторил Гарольд. – Я разъезжал по городу на «Кадиллаке». И посмотри на эти ботинки. – Он слегка приподнял штанины джинсов, приоткрывая сияющие ковбойские ботинки с изощренными украшениями. – Восемьдесят шесть долларов. Я просто зашел в обувной магазин и подобрал мой размер. Я чувствовал себя самозванцем. Актером в пьесе. Сегодня были такие моменты, когда я был уверен, что сошел с ума.

– Нет, – сказала Фрэнни. От него пахло так, словно он не принимал ванну три или четыре дня, но это больше не вызывало у нее отвращения. – Откуда эта сорочка? Я приснюсь тебе, если ты приснишься мне? Мы не сумасшедшие, Гарольд.

– Может быть, было бы лучше, если б мы действительно оказались сумасшедшими.

– Кто-то появится, – сказала Фрэнни. – Через некоторое время. Когда эта болезнь, наконец, кончится.

– Кто?

– Кто-то сильный, – сказала она неуверенно. – Кто-то, кто сможет… ну… привести все в порядок.

Он горько засмеялся.

– Милая ты моя детка… извини, Фрэн. Фрэн, все это сделали сильные люди у власти. Они здорово умеют приводить все в порядок. Одним махом они разрешили все проблемы – экономическую депрессию, загрязнение окружающей среды, нехватку топлива, холодную войну. Да, они все привели в полный порядок. Они разрешили проблемы тем же способом, которым Александр распутал Гордиев узел – просто разрубив его пополам.

– Но ведь это просто новый вирус гриппа, Гарольд. Я слышала по радио.

– Мать-Природа не работает такими методами, Фрэн. Это у твоих сильных людей у власти есть свора бактериологов, вирусологов и эпидемиологов, засевших в каком-нибудь правительственном учреждении и занятых изобретением всяких новых зверюшек. А потом какая-нибудь хорошо оплачиваемая жаба говорит: «Смотрите, что я придумал. Убивает почти всех». Ну разве это не прекрасно? Ему дают медаль и увеличивают зарплату. А потом кто-нибудь разбивает пробирку… Что ты будешь делать, Фрэн?

– Хоронить отца, – ответила она мягко.

– Ой… ну конечно. – Он быстро посмотрел на нее и сказал:

– Послушай, я собираюсь уехать отсюда. Из Оганквита. Если я останусь здесь еще на какое-то время,