– Эй, я не опасен, – сказал он. Фраза получилась глупая, но на пальцах у нее было, по крайней мере, тысяч двадцать долларов.

– Да, – сказала она. – Вы не выглядите опасным. Как, впрочем, и больным. – Произнося последнее слово, она слегка повысила интонацию, превращая свою фразу в вежливый полувопрос. Но выглядела она не очень спокойно: левая сторона ее шеи дергалась в небольшом тике, а за проницательностью голубых глаз скрывался тот же самый тупой шок, который Ларри увидел сегодня утром в своих глазах, когда брился.

– Нет, я, похоже, здоров. А вы?

– Не вполне. Вы знаете, что у вас к ботинку прилипла обертка от мороженого?

Он посмотрел вниз и убедился, что так оно и было. Это заставило его покраснеть, так как он подозревал, что тем же тоном она могла бы сообщить ему о том, что у него расстегнута ширинка. Стоя на одной ноге, он попытался содрать обертку.

– Вы похожи на аиста, – сказала она. – Сядьте и попытайтесь еще раз. Меня зовут Рита Блэкмор.

– Приятно познакомиться. Я – Ларри Андервуд.

Рита Блэкмор улыбнулась ему, и он вновь был поражен ее небрежной, но элегантной красотой. Она была похожа на женщину из романа Ирвина Шоу.

– Когда я услышала ваши шаги, я чуть не спряталась, – сказала она. – Я подумала, что это идет человек в разбитых очках, который постоянно вопит о том, что чудовища приближаются. Он напоминает мне безумного Диогена.

– Ну да, ищет честное чудовище, – сказал Ларри и засмеялся.

Она достала из отороченной норкой (возможно) сумочки пачку ментоловых сигарет и закурила, выдохнув облачко дыма.

– Тем не менее, он не болен, – сказал Ларри. – В отличие от большинства других.

– Швейцар в моем доме выглядит очень хорошо, – сказала Рита. – Он по-прежнему стоит на посту. Когда я выходила сегодня из дома, я дала ему на чай целых пять долларов. Интересно, за что? За то, что он не болен или за то, что стоит на посту? Как выдумаете?

– Я слишком мало знаю вас, чтобы ответить.

– Конечно, вы меня не знаете. – Она убрала сигареты обратно в сумочку. Внутри он заметил револьвер. Проследив направление его взгляда, она сказала: – Это револьвер моего мужа. Он был чиновником крупного нью-йоркского банка и умер два года назад от удара.

Между ними на дорожку приземлился зяблик и принялся клевать землю.

– Он жутко боялся воров и купил себе этот револьвер. Ларри, правда, что когда из револьвера стреляют, то бывает очень сильная отдача и страшный гром?

Ларри, никогда в своей жизни не стрелявший из револьвера, сказал:

– Не думаю, что от такого маленького будет сильная отдача. Он тридцать восьмого калибра?

– По-моему, тридцать второго. – Она вытащила револьвер из сумки, и Ларри заметил, что в ней также было много пузырьков с таблетками. На этот раз она не следила за его взглядом, она смотрела на большую китайскую вишню шагах в пятнадцати от скамейки. – Надо испытать его. Как вы думаете, я попаду вон в то дерево?

– Не знаю, – сказал он опасливо. – Мне кажется, что…

Она спустила курок и раздался впечатляющий гром выстрела. В вишне появилась большая дырка.

– Точно в цель, – сказала она и подула в ствол, как заправский стрелок.

– Очень неплохо, – сказал Ларри.

– В человека я бы не смогла выстрелить. Я совершенно в этом уверена. Да и скоро не в кого будет стрелять, верно?

– Ну, я не знаю.

– Вы смотрели на мои кольца. Хотите одно?

– Что? Нет! – Он снова покраснел.

– Как банкир, мой муж верил в бриллианты. Он верил в них так же, как баптисты верят в конец света. У меня очень много бриллиантов, и все они застрахованы. Но если кто-нибудь попросит у меня их, я тут же отдам. В конце концов, это ведь просто камни?

– Мне кажется, вы правы.

– Конечно, – сказала она, и левая сторона ее шеи вновь содрогнулась в тике.

– Что вы собираетесь сейчас делать? – спросил Ларри.

– Что бы вы предложили?

– Я не знаю, – сказал Ларри и вздохнул.

– То же самое и я вам собираюсь сказать.

Она вздохнула, и вздох перешел в дрожь. Она открыла сумочку, достала пузырек и положила себе в рот капсулу.

– Что это?

– Витамин Е, – сказала она с яркой, фальшивой улыбкой. Шея еще раз дернулась от тика. Потом она вновь обрела безмятежность.

– В барах никого нет, – неожиданно произнес Ларри. – Я зашел к Пэту на Сорок Третью, и там было абсолютно пусто. Я налил себе и ушел, оставив стакан на стойке.

Они хором вздохнули.

– С вами очень приятно общаться, – сказала она. – Вы мне очень нравитесь. И как это прекрасно, что вы не сумасшедший.

– Спасибо, миссис Блэкмор. – Он был удивлен и обрадован.

– Рита. Меня зовут Рита.

– О'кей.

– Ты голоден, Ларри?

– Да, пожалуй.

– Может, пригласишь леди на ленч?

– С удовольствием.

Предложив ей руку, он уловил аромат ее пудры. Этот запах подействовал на него одновременно и успокаивающе, и тревожно. Когда они ходили с матерью в кино, она всегда брала с собой косметику.

По дороге она бесконечно болтала, и потом он ничего не мог вспомнить из ее слов (нет, впрочем, одну вещь он вспомнил: она всегда мечтала, – сказала она, – прогуливаться по Пятой Авеню под руку с молодым человеком, который годился бы ей в сыновья, но все же не был ее сыном).

После смерти матери и отца Фрэнни потеряла способность к умственной концентрации. Она забывала о том, что делала, и ее ум уносился по какой-то неясной кривой, или она просто сидела, ни о чем не думая и заботясь о мире не больше, чем о кочане капусты.

Ее мать умерла в Сэнфордском госпитале. Отец умер в своей постели вчера вечером в половине девятого. Она долго сидела рядом с кроватью, потом спустилась вниз и включила телевизор. Работала только одна станция – WCSH, филиал NBC в Портленде. Негр, словно появившийся из самого страшного ночного кошмара ку-клукс-клановца, делал вид, что убивает из пистолета белых людей под аплодисменты зрителей. Разумеется, он просто делал вид – если такие вещи происходят на самом деле, их не показывают по телевизору, – но выглядело это вполне реально. Это ей напоминало «Алису в Зазеркалье», только на этот раз не Королева кричала «Отрубите им головы!», а… что? Кто? Черный король, – предположила она. Хотя этот кусок мяса в набедренной повязке вовсе не был похож на короля.

Позже какие-то другие люди ворвались в студию, и завязалась перестрелка, поставленная даже еще более реалистично, чем сцена казней. Она смотрела на людей, которым пули большого калибра чуть не отрывали головы и у которых из раздробленных шей вырывались пышные фонтаны артериальной крови.