Снова по залу пробежал тихий ропот, и Стью, почувствовал, как напряглись волоски у него на загривке.
– На этом я хотел бы закончить. Будут ли у вас ко мне вопросы?
Вопросов не было. Люди смотрели на него, и некоторые из них плакали в открытую.
– Спасибо, – сказал Джордж и вернулся на свое место в мертвом море молчания.
– Давай, – прошептал Стью Глену.
Глен подошел к кафедре.
– Мы обсудили все, кроме темного человека, – сказал он.
Снова этот ропот. Несколько людей в зале инстинктивно перекрестились.
– Нам придется противостоять ему. Мистицизм – это не моя специальность, но я должен сказать вам, что подобно тому, как Матушка Абагейл воплощает силы добра, Рэнделл Флегг воплощает силы зла. Я уверен в том, что та сила, которой служит Матушка Абагейл, объединила нас здесь. И мне не кажется, что она может нас оставить. Может быть, нам надо обсудить все это и впустить немного свежего воздуха в наши кошмары. Может быть, нам надо решить, что мы собираемся с ним делать. Но ясно одно, что мы не можем ему просто так позволить прийти следующей весной в Зону и взять нас голыми руками. А теперь я возвращаю слово Стью, и пусть он ведет обсуждение.
Обсуждение продолжалось три часа. Как и предчувствовал Ларри, оно оказалось абсолютно бесплодным.
Митинг закончился в половину второго ночи, и Глен ушел вместе со Стью, впервые после смерти Ника чувствуя себя в своей тарелке. Он радовался тому, что им удалось преодолеть первые трудные ступеньки лестницы, ведущей из их собственных душ к полю битвы, каким бы оно ни оказалось.
Он почувствовал надежду.
Кто-то тряс Стью за плечо, и ему понадобился долгий промежуток времени, чтобы всплыть на поверхность сна. Его разбудил Глен Бэйтмен, вырисовывавшийся смутным силуэтом в почти полной темноте.
– Тебя не добудишься, Восточный Техас, – сказал Глен. – Ты спишь, как фонарный столб.
– Ты хоть бы свет включил, чертов болван.
– О, Господи, я ведь совсем забыл, что у нас снова есть электричество!
Стью включил лампу, поморщился от неожиданно яркого света и уставился совиным взглядом на будильник. Было без четверти три.
– Что ты здесь делаешь, Глен? Ты знаешь, а я ведь спал. Говорю это на тот случай, если вдруг ты не обратил на это внимания.
Стью перевел глаза с будильника на лицо Глена. Оно было бледным, испуганным… и старым. По лицу его пролегли глубокие морщины, и он выглядел очень измученным.
– В чем дело?
– Матушка Абагейл.
– Умерла?
– Господи помилуй, мне почти хотелось бы, чтобы это было так. Она очнулась. И она ждет нас.
– Нас двоих?
– Нас пятерых. – Голос Глена стал более хриплым. – Она знает, что Сюзан и Ник мертвы, и что Фрэн лежит в больнице. Не знаю, откуда ей это известно, но это так.
– И она хочет встретиться с комитетом?
– С тем, что от него осталось. Она умирает и говорит, что ей надо кое-что нам сообщить. Не уверен, что мне очень хочется это слышать.
Они выбрались из джипа как раз в тот момент, когда из-за угла вынырнул свет фар. Это был старый грузовик Ральфа. Ральф вылез из кабины, и Стью быстро подошел к месту пассажира, где, прислонившись спиной к диванной подушке, сидела Фрэн.
– Привет, крошка, – сказал Стью нежно.
Она взяла его за руку. Лицо ее маячило в темноте белым круглым пятном.
– Сильно болит? – спросил Стью.
– Не так уж и сильно. Я приняла обезболивающее. Стью помог ей выбраться из кабины, и Ральф взял ее под другую руку. Оба они заметили, как она вздрогнула, сделав первый шаг.
– Хочешь, чтобы я тебя понес?
– Со мной все будет в порядке. Ты только поддерживай меня, хорошо?
– Разумеется.
– И пойдем помедленнее. Мы, старушки, не можем носиться сломя голову.
Они пошли по направлению к дому. Стоявшие в дверях Глен и Ларри внимательно за ними наблюдали.
– В чем дело, как ты думаешь? – пробормотала Фрэн.
Стью покачал головой:
– Я не знаю.
Они подошли к двери, и Ральф помог Стью ввести ее внутрь. Ларри, как и Глен, выглядел бледным и обеспокоенным.
– Извини, что пришлось тебя сюда притащить, – сказал Ларри, обращаясь к Фрэн. – Я сидел с ней. Мы организовали дежурство. Понимаешь?
– Да, я понимаю, – сказала Фрэнни.
– Люси ушла спать примерно час назад. Я задремал ненадолго, а когда проснулся… Фрэн, могу я чем-то тебе помочь?
Фрэн покачала головой и с усилием улыбнулась.
– Нет, со мной все в порядке. Продолжай.
– …она смотрела на меня. Она может говорить только шепотом, но вполне разборчиво. Она сказала мне, что Господь заберет ее домой на рассвете. Но перед этим она хочет поговорить с теми, кто остался. Я спросил, что она имеет в виду, и она сказала, что Бог уже взял к себе Ника и Сюзан. Она
В прихожую вошла Люси.
– Я приготовила кофе. Пейте, как только захотите.
– Спасибо, любовь моя, – сказал Ларри.
Люси неуверенно огляделась вокруг.
– Мне пойти с вами, ребята? Или это относится только к комитету?
Ларри посмотрел на Стью, и Стью сказал:
– Пошли с нами. У меня такое впечатление, что время комитетов уже прошло.
Они медленно прошли в спальню, приноравливаясь к шагу Фрэн.
– Она скажет нам, – неожиданно сказал Ральф. – Матушка все нам скажет. Так что без толку судить да рядить.
Они вошли все вместе, и ослепительный, умирающий взгляд Матушки Абагейл остановился на них.
– Садись, моя девочка, – прошептала Матушка Абагейл. – Тебе очень больно.
Ларри подвел Фрэн к креслу, и она села в него, испустив тоненький вздох облегчения.
Не отрывая от нее своего сияющего взгляда. Матушка Абагейл прошептала:
– Отродье призвало свою невесту, и скоро она понесет. Уцелеет ли твой ребенок?
В комнате воцарилось молчание. После паузы Матушка Абагейл продолжила:
– Мать, отец, жена, муж. А против них – Князь Гор, господин сумерек. Я погрязла в гордости. И все вы, вы тоже погрязли. Разве вы не слышали, что нельзя доверять повелителям и князьям мира сего?
Они молча смотрели на нее.
– Электричество – это не ответ, Стью Редман. И радиопередатчик тоже, Ральф Брентнер. Социология тут не поможет, Глен Бэйтмен. Не поможет и твое раскаяние, Ларри Андервуд. И твой еще неродившийся
