Когда на следующий вечер Стью открыл митинг, аудитория была переполнена, но все вели себя очень тихо. Позади Стью сидели Ларри, Ральф и Глен. Фрэн попыталась было подняться, но спина ее еще очень сильно болела. Невзирая на скверную иронию ситуации, Ральф подключил ее к митингу с помощью радиотелефона.

– Нам надо кое-что обсудить, – начал Стью и его тихий голос без труда разнесся по всему залу. – Я думаю, все в этом зале знают о взрыве и о возвращении Матушки Абагейл. Мы об этом поговорим, но сначала послушайте хорошие новости. Их вам сообщит Бред Китченер.

Бред подошел к кафедре, и на лице его не было заметно и следа того волнения, которое обуревало его вчера.

– Завтра мы подключим электроэнергию, – сказал он.

Раздались аплодисменты, продолжавшиеся около полуминуты. Позже Стью сказал Фрэнни, что если бы не вчерашние события, Бреда стащили бы со сцены и пронесли бы на руках вокруг зала.

– Следующий пункт повестки… – начал Стью.

– Пошел ты со своей повесткой! – исступленно завопила молодая женщина. – Давайте говорить о темном человеке! Давайте говорить о Флегге!

Зал зашумел. Стью так сильно застучал молотком по кафедре, что он разлетелся на части.

– Вы сможете поговорить обо всем, о чем хотите, но до тех пор, пока я веду этот митинг, я требую… чтобы был… хоть какой-нибудь… ПОРЯДОК!

Понемногу все затихли.

– Ну а теперь, – сказал Стью намеренно тихими спокойным голосом, – я расскажу вам о том, что произошло вечером второго сентября в доме Ральфа Зрентнера.

Он вкратце описал все события, умолчав лишь о предчувствии Фрэнни.

– Вчера утром мы с Бредом и Ральфом более трех часов копались в руинах и нашли остатки динамитной бомбы, прикрученной к радиотелефону. Похоже на то, что бомба была заложена в шкаф в гостиной. Билл Скэнлон и Тед Фрэмптон нашли еще один радиотелефон в амфитеатре Санрайз, и мы предполагаем, что бомба была взорвана оттуда…

– Предполагаем, так его в задницу! – закричал из третьего ряда Тед Фрэмптон. – Это был ублюдок Лаудер со своей трахнутой шлюхой!

Напряженный шепот прошел по залу.

– Если еще хоть один человек выкрикнет что-нибудь с места, я закрою митинг, и вы будете разговаривать друг с другом, – сказал Стью. Тед Фрэмптон сердито посмотрел на него, и Стью ответил на его взгляд. Через несколько секунд Тед опустил глаза.

– Мы подозреваем Гарольда Лаудера и Надин Кросс. У нас есть основания для серьезных подозрений, но пока против них нет бесспорных улик, и я надеюсь, что вы будете об этом помнить.

В зале раздался недовольный ропот.

– Я говорю это к тому, – продолжил Стью, – что если они забредут обратно в Зону, я хочу, чтобы вы привели их ко мне. Я посажу их в тюрьму, и Эл Банделл займется организацией судебного процесса. Мы… мы должны действовать по справедливости. Я надеюсь, вы знаете, где находятся те, кто действует иначе.

Он с надеждой посмотрел в зал и увидел на лицах только удивленное негодование. В него впились сотни глаз, и он чувствовал, какие мысли прятались за ними: «Что за дерьмо ты там несешь? Они ушли. Ушли на запад. А ты ведешь себя так, словно они отправились в двухдневный поход, чтобы посмотреть на птичек».

– Кроме того, я хотел вам сказать, что мы должны избрать недостающих членов комитета. Мы не будем заниматься этим сегодня вечером, но вам надо подумать о том, кто… – В зале поднялась чья-то рука. – Говорите, – сказал Стью. – Только представьтесь сначала.

– Меня зовут Шелдон Джоунс, – сказал массивный человек в клетчатой шерстяной рубашке. – Зачем нам ждать? Почему мы не можем избрать новых членов комитета прямо сегодня? Я предлагаю Теда Фрэмптона.

– Эй, я поддерживаю! – завопил Билл Скэнлон. – Прекрасная идея!

Тед Фрэмптон потряс сжатыми над головой руками, и в зале раздались разрозненные аплодисменты. Стью почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Они хотят заменить Ника Андроса Тедом Фрэмптоном? Какая-то глупая шутка. Тед вступил в комитет по энергетике, но обнаружил, что это слишком напоминает работу. Он перешел в похоронный комитет, и это занятие, похоже, больше подошло ему, хотя Чед и говорил Стью, что Тед – это один из тех людей, которые способны растянуть перекур в обеденный перерыв, а обеденный перерыв – в полдневный отдых. Он с радостью вызвался участвовать во вчерашней погоне за Гарольдом и Надин, может быть, потому, что это предвещало развлечения. Чисто случайно он с Биллом Скэнлоном наткнулся на радиотелефон на Санрайзе и с тех пор приобрел важную походку, которая Стью была совсем не по душе.

Стью сказал:

– По-моему, надо дать людям возможность подумать. Давайте проголосуем. Пусть те, кто считает что довыборы в комитет надо произвести сегодня, скажут «да».

«Да» прокричало всего несколько голосов.

– Те, кто считает, что выборы надо отложить на неделю или около того, пусть скажут «нет».

«Нет» раздалось громче, но не намного. Большинство людей вообще не участвовали в голосовании, словно эта проблема их совсем не интересовала.

– О'кей, – сказал Стью. – Мы соберемся в этой же аудитории через неделю, одиннадцатого сентября.

Слово взял доктор Ричардсон. Когда он подошел к кафедре, ему громко зааплодировали. Он сообщил, что в результате взрыва на настоящий момент умерло уже девять человек, еще трое находятся в критическом состоянии, двое в серьезном и восемь в удовлетворительном.

– А теперь разрешите сказать несколько слов о Матушке Абагейл.

Люди в зале подались вперед.

– Я могу сообщить вам только одно: я ничем не могу ей помочь.

По толпе прошел ропот. Стью увидел на лицах скорбь, но ни для кого слова Джорджа не оказались неожиданными.

– Со слов жителей Зоны мне известно, что этой леди – сто восемь лет. Мне сказали, что она ушла две недели назад, и по моему предположению, за это время ей вообще не приходилось есть приготовленной пищи. Похоже, она питалась кореньями, травами и тому подобным. Сейчас она пребывает в коматозном состоянии. Думаю, что она умрет. Но, как и всем вам, она мне снилась… она и тот, другой.