– И ревнив.
– Ревнив? Мне так не кажется. Но он может чувствовать себя отвергнутым. Думаю, он ожидал, что его включат в Организационный Комитет.
– Ник настоял, чтобы его там не было, и мы согласились. Выяснилось, что никто из нас по- настоящему не доверяет ему.
– В Оганквите, – сказала она, – он был самым невыносимым созданием, которое только можно себе представить. Во многом это объяснялось его семейной ситуацией, как мне кажется… но после гриппа он начал меняться. Он начал стараться быть… мужчиной. А потом он изменился снова. Начал все время улыбаться. Больше с ним уже не поговоришь по душам. Он весь ушел в себя. Так бывает с людьми, которые переходят в новую религию или прочитывают… – Она запнулась, и в глазах у нее мелькнуло что-то, очень похожее на страх.
– Прочитывают что?
– Что-то, что изменяет их жизнь, – сказала она. – «Капитал». «Майн Кампф». Или просто перехваченные любовные письма.
– Я не понимаю, о чем ты?
– Гммм? – Она посмотрела на него, словно ее разбудили посреди дневного сна. – Ни о чем. Ты повидаешься с Ларри Андервудом?
– Конечно… если с тобой все в порядке.
– Со мной все прекрасно. Иди. Встреча в семь часов. Если поторопишься, как раз успеешь поужинать.
– Хорошо.
– И не забудь спросить у него, что он думает о Гарольде.
– Не беспокойся, – сказал Стью. – Не забуду.
– И наблюдай за его глазами, когда он будет отвечать, Стюарт.
Когда Стью небрежно спросил о его впечатлениях от Гарольда (речь о вакансии в организационном комитете еще не заходила), в глазах Ларри Андервуда появилось озадаченное и настороженное выражение.
– Фрэн рассказала о моем пристрастии к Гарольду?
– Да.
Ларри и Стью сидели в гостиной небольшого домика. На кухне Люси готовила обед. Плита работала на газовом баллоне. Люси напевала отрывки из «Хонки Тонк Уимен», и голос ее звучал совершенно счастливо.
Стью закурил. Он ограничивал себя пятью-шестью штуками в день – ему не очень-то улыбалась перспектива быть прооперированным Диком Эллисом по случаю рака легких.
– Ну, все время, пока я следовал по пятам Гарольда, я повторял себе, что он может оказаться совсем не таким, каким я его себе представил. Так и случилось, но я все пытаюсь понять, что он за человек. Он был чертовски любезен. Гостеприимный хозяин. Мы с ним выпили за здоровье друг друга. Но…
– Но?
– Мы подошли к нему со спины. Лео и я. Он сооружал кирпичную стенку вокруг цветника и резко повернулся… не слышал, что мы подходим, пока я не заговорил… и в течение минуты я повторял самому себе: «Господи, этот хлыщ сейчас меня убьет».
В дверном проеме появилась Люси.
– Стью, вы останетесь на обед?
– Спасибо, но Фрэнни ждет меня. Так что у меня есть только минут пятнадцать.
– Точно?
– В следующий раз, Люси, спасибо.
– О'кей. – Она вернулась на кухню.
– Вы пришли только для того, чтобы спросить о Гарольде? – спросил Ларри.
– Нет, – сказал Стью, принимая решение. – Я пришел спросить, не войдете ли вы в наш временный комитет. Один из нас, Дик Эллис, вынужден отказаться.
– Так вот оно что? – Ларри подошел к окну и посмотрел на пустынную улицу. – А я-то думал, что смогу вернуться к частной жизни.
– Принимать решение вам. Нам нужен один человек. Вас рекомендовали.
– Кто, если не секрет?
– Поспрашивали у людей. Похоже, на Фрэнни вы произвели очень сильное впечатление. Ник Андрос говорил – ну, он, конечно, не говорит, но вы понимаете – с одним из людей, пришедших с вами. Его зовут Джадж Фэррис.
– Джадж дал мне рекомендацию? Здорово. Знаете что, вот кого вам надо включить в комитет. Он даст сто очков вперед самому дьяволу.
– Ник тоже так считает. Но ему семьдесят лет, а возможности нашей медицины довольно-таки ограничены.
– Так этот комитет не такой уж и временный, как можно было бы подумать, так ведь?
Стью улыбнулся и немного расслабился. Он все еще не мог определить, как он относится к Ларри Андервуду, но было совершенно ясно, что у парня есть голова на плечах.
– Нуу-уу, можно сказать и так. Мы хотим добиться, чтобы наш комитет был переизбран в полном составе.
– И желательно без возражений, – сказал Ларри. Взгляд его был дружелюбным, но острым – очень острым. – Могу я принести вам пива?
– Лучше не стоит. Слишком много выпил с Гленом Бэйтменом пару дней назад. Фрэн – терпеливая девушка, но и ее терпению бывает предел. Ну, что скажете, Ларри? Присоединяетесь к нам?
– Наверное… черт возьми, да. Я-то мечтал добраться сюда, пристроить своих людей и переложить ответственность на кого-нибудь другого.
– Сегодня вечером у нас состоится небольшое собрание по поводу митинга восемнадцатого числа. Сможете придти?
– Конечно. Можно взять с собой Люси?
Стью медленно покачал головой.
– Даже не говорите ей об этом. Мы хотим пока подержать информацию в секрете.
Улыбка исчезла с лица Ларри.
– Я не очень-то гожусь для плаща-и-кинжала, Стью. Лучше мне сразу сказать вам об этом. Мне кажется, то, что случилось в июне, случилось потому, что слишком много людей увлекалось этой игрой.
– Ну, а если бы речь шла о военном времени?
– Не понимаю.
– Тот человек, который снился нам. Сомневаюсь, что он просто исчез.
Ларри удивленно задумался.
– Глен говорит, что не понимает, почему никто не обсуждает наши сны, – продолжил Стью. – Возможно, люди все еще оглушены. Все, что они хотят, – это зализать свои раны и похоронить своих мертвецов. Но если Матушка Абагейл здесь, то тогда
– Думаете, он следит за нами? – сказал Ларри тихо. – Подходящая мысль перед обедом. Улучшает аппетит.
– Ларри, я сам ни в чем не уверен. Но Матушка Абагейл говорит, что это не кончится, пока он не одолеет нас, или мы – его.
– Надеюсь, она не говорит об этом на людях. А то эти все убегут в Австралию.
– Я-то думал, что вы не сторонник секретности.
– Да, но это… – Ларри запнулся. Стью дружелюбно улыбался, и Ларри улыбнулся ему в ответ, но довольно кисло. – О'кей. Вам очко. Мы все обсудим и будем держать языки за зубами.
– Прекрасно. Встретимся в семь.
