действительно были загонщики, их целью был он.

Поставив чашку. Гуль поднялся. На короткий миг глаза его встретились с глазами стоящего у входа. Гуль смешался. Он не умел играть в невозмутимость и, конечно же, выдал себя! Эта идиотская мимика, поза напряженного истукана… Только слепой не сумел бы догадаться о внутренней его панике. А эти супермены наверняка принадлежали к категории особо прозорливых…

— Вы не заплатили за свой кофе!

Обернувшись, Гуль рассмотрел мальчонку в передничке. Окончательно смутившись, неловко зашарил по карманам. Денег, конечно, не имелось, движения его были чисто рефлекторными.

— Ты уверен, что я не заплатил? — умоляющим взором он впился в юношеское лицо.

— Простите, сэр… То есть да! Кажется, я запамятовал…

— Ничего ты не запамятовал! Этот субъект и впрямь не раскошелился!

Это сказал багроволицый, неожиданным образом появившийся рядом. Отставив в сторону банку с пивом и, видимо, подталкиваемый праведным негодованием, он стиснул Гуля чуть повыше локтя.

— Спокойно, официант! Сейчас этот парень пороется в своих карманах и наверняка что-нибудь да отыщет.

— Точно! — с ликованием поддакнул волосатик у стойки. Голоса в баре смолкли, головы любопытствующих развернулись в их сторону. Гуль заметил, что «супермен» у входа отлепился от стены и торопливо двинулся к столикам.

— В чем дело? — хрипло спросил Гуль. — Отпустите меня!

— Прежде заплати, дружище. — Багроволицый повернулся к толпе. — Я его сразу вычислил. Разве нормальные люди косятся по сторонам, как этот?..

Двое преследователей были уже совсем рядом. Лица их выражали привычную решительность, и Гуль словно пробудился от сна. Ему стало вдруг стыдно, что он вынужден юлить и оправдываться, как нашкодивший ребенок. Никто не хотел вникать в его проблемы, в его обстоятельства, а между тем ему действительно угрожала опасность. Кто-то из них уже стискивал в кармане рукоять пистолета, и Гуль почти чувствовал ее ребристую поверхность, плавный изгиб.

Однако в хаосе мысленной круговерти он не мог толком сориентироваться, распознать наверняка, кто из этих двоих вооружен. Опасность таилась где-то слева в трех или четырех шагах, — определить точнее Гуль был не в состоянии. Но так или иначе, всем им хотелось его пленить. Теперь уже не только этим двоим. Он это чувствовал. Мозг стиснуло злым, хлынувшим, словно водопад, возбуждением. Надо было решаться, Гуль вскипел.

Перехватив багроволицего за кисть, он отшвырнул его к стойке, как соломенный куль. Сунувшийся было вперед волосатик пискнул, обрушиваясь на пол. Разгребая людей в стороны, как воду. Гуль рванулся в сторону дверей. С дробным звоном по голове ударила бутылка, по лицу потекло вино, осколки посыпались под ноги. Но он даже не обернулся. Это было неприятно, но боли он не ощутил. Нечеловеческие «достоинства» имели в здешнем мире большой плюс!

Один из «суперменов» выстрелил в потолок.

— Всем оставаться на местах! Не двигаться!..

Но Гуль не собирался слушаться. Лицом и грудью он продолжал продираться через людскую толчею к выходу. Чужие кулаки месили его бока, на шее и плечах повис целый ворох извивающихся тел. Кажется, кто-то даже пробовал его укусить. Но все это было чепухой. Он продолжал двигаться, и выход был уже совсем рядом. Хрустнуло дерево, дверь вылетела наружу вместе с ним.

Позади громыхнул еще один выстрел. Но загонщики явно запаздывали…

Расталкивая прохожих. Гуль помчался наперегонки с потоком машин. Он ничего не видел и не слышал. Мелькание лиц и звуков смешалось в нечто неразборчивое. Он бежал настолько быстро, что в глазах прохожих читалось не удивление, а ужас. Люди обыкновенные так бегать не могли.

Задержавшись на перекрестке, Гуль заметил выходившую из-за угла группу загонщиков. Настороженно озираясь, они сжимали в руках черные футляры раций. Из маленьких коробочек с антеннами доносились голоса тех двоих, оставшихся в кафе, он слышал это.

На светофоре зажегся красный, проезжую часть запрудили разноцветные «вольво», «тойоты» и «ситроены». Гуль вскочил на крышу ближайшей машины и побежал, прыгая по скользкому, отполированному металлу. Кабины гулко прогибались, пружинили, и вспомнились неестественно упругие валуны каракатицы. Он словно и не покидал того мира…

Гуль испугал загонщиков насмерть. Они еще не понимали, что перед ними и не человек вовсе, а только нечто из другого мира в людском облике, но неистребимый инстинкт требовал самых решительных действий, и они выдернули свои кольты из кобур. Защелкали частые выстрелы. Окно на третьем этаже здания, стоящего на противоположной стороне улицы, звонко лопнуло, роняя осколки на тротуар и прохожих. Пронзительно заверещала женщина. Крик подхватили. Толпа, еще недавно размеренно и рассудительно плывущая мимо витрин и неоновых вывесок, пришла в паническое коловращение. Гуль спрыгнул на тротуар и на лету почувствовал, как ударило чуть повыше запястья. Пуля разорвала ткань и лишь самую малость оцарапала кожу. Как одержимый, бросился он за людьми, стремясь смешаться с этой гомонящей человеческой гущей и тем самым вырвать для себя право на жизнь и спасение. Прохожих было чересчур много, и двигались они с поражающей медлительностью. Гулю поневоле приходилось сдерживать себя. Он получил представление о том, на что способны его руки и ноги. За ними следовало присматривать в оба.

На какое-то время погоня отстала. Вдалеке слышался вой сирен, и захлебывающимися трелями перекликались свистки полицейских. Они спешно стягивали силы, пытаясь оцепить район.

Гуль свернул в боковую улочку и припустил во всю прыть. Здесь было относительно безлюдно, и можно было не опасаться сбить зазевавшегося прохожего. Пожилая супружеская чета, вытаращив глаза, замерла у бордюра.

Гуль несся быстрее любого спринтера.

Остановился он у мигающей огоньками афиши кинотеатра. Переводя дыхание, приблизился к центральному входу.

— Билетик? — Плотный седой человечек, сидящий за конторкой, поднял на него глаза, недоуменно сморгнул.

Господи!.. Только бы получилось!.. Гуль постарался вспомнить, как вышло у него с тем малолетним официантом, и тотчас болезненно застучало в висках и затылке. Он напрягся так, что задрожали руки и голова. Седой человечек откинулся назад, глаза его закатились под лоб. Рублеными фразами, проговариваемыми чуть ли не вслух. Гуль внушал ему одно и то же: все тихо, все спокойно, ничего подозрительного билетер не видел и не увидит в течение ближайшего часа…

Должно быть, он переусердствовал. Голова билетера затряслась, служащий стал медленно сползать со стула.

— Хватит! — Ощущая легкую тошноту. Гуль отпрянул назад. В глазах седого человечка вновь заискрилась осмысленность. Не дожидаясь полного его «пробуждения». Гуль шагнул к шторам, прикрывающим вход в кинозал, и, потянув на себя створку, юркнул в темноту. В уши ворвались спорящие голоса, и тут же он увидел перед собой здоровенного полицейского. На экране крутили кинодетектив. Стараясь ступать тише, хотя никакой нужды в этом уже не было, Гуль пробрался в пустующую часть зала и пристроился с краю. Сюжет фильма и размахивающий кольтом полицейский его ничуть не интересовали. Хотелось просто передохнуть. Кроме того, было над чем подумать.

Йенсен метался по кабинету разъяренным львом. На этот раз он распалился не на шутку. На расставленных полукругом стульях сидели виновники стрельбы на городских улицах: агенты ФБР во главе с потускневшим Симонсоном и люди Николсона.

— Все получилось как бы само собой. Это какая-то чертовщина, поверьте… — оправдывался Симонсон.

— Установка была ясной! — громыхал Йенсен. — Не подходить и не задерживать!

Только слежка! Аккуратная, издалека… Где он теперь? Может быть, уже в Вашингтоне? Или на Гавайских островах?

— Я наказал всех, кто принимал участие в сегодняшнем инциденте. — Симонсон был бледен. Он