Что касается причины и повода, то их долго искать не пришлось. На очередном тренинге учитель для каких-то целей разбил старшеклассников на две группы — по принципу цвета глаз: голубоглазые и кареглазые. Маша попала к тем, у кого глаза карие. И тут ее стукнуло: как же так, ведь у обоих ее родителей глаза вроде бы голубые… Они уже прошли начала генетики, то есть про рецессивные и доминантные признаки кое-что знали. У голубоглазых родителей и ребенок должен быть голубоглазым — как же ей это раньше в голову не пришло? Сначала она засомневалась: может, ошиблась? Проверила цвет глаз у папы и мамы. Прочитала как следует учебник по биологии. И ей стало ясно, что настоящий ее отец — вовсе не тот человек, с которым она прожила шестнадцать лет под одной крышей, а невесть кто… и что мама, всю жизнь служившая ей идеалом женщины, — вовсе не та особа, с которой следует брать пример…

Родители вынуждены были сказать Маше правду. Оказалось, она не родная их дочь, а приемная, взятая из Дома малютки еще в младенчестве. С этим девочка в конце концов примирилась, это все-таки не так стыдно… и опять же — занятия психологическими тренингами имели к ее срыву лишь косвенное отношение. Трагическая случайность.

Что же получается? Если бы два разных человека, занимавшихся в группе с одним психологом-руководителем, пытались независимо друг от друга покончить с собой — это да, серьезный показатель неблагополучия в группе. Когда же один человек раз за разом предпринимает такие попытки, возникает вопрос: не в самом ли человеке дело? Нет ли у него проблем с психикой? Наверное, исходя из этих нехитрых соображений, администрация гимназии не сделала оргвыводов, ограничившись беседой с Машенькиными родителями…

Однако не слишком ли жестокая кара постигла в итоге неудавшуюся самоубийцу?

— О чем задумались? — спросил Павел.

— Простите… Так, по работе.

— У вас лицо было, как будто червивое яблоко надкусили.

— Ох, знаете! Я такие яблоки каждый день дюжинами жру. А червяки — та же клетчатка, переварю как-нибудь. При моей профессии гурманом не станешь.

— При моей — тоже…

Хорошая была у Павла машина: просторная, ходкая. Да и водил он лихо. За окном мелькали поля, перелески и яркие пятна типа бензоколонок. Дорожные правила не для ментов писаны — он гнал по осевой, беспрерывно сигналя попутным и встречным. Дух захватывало. То ли перед дамой выделывался, то ли всегда такой.

— Вы извините, я там, в больнице, на вас наехал.

— Да нет, я же все понимаю. Это, наверное, нелегко дается, когда нужно всех строить…

— Быстро входит в привычку.

— Привычка — вторая натура?

— Не знаю… — мрачно подытожил Павел.

Что же я делаю, ужасалась Марина сама себе. Королева Рока… девочка, сломанная давним проклятьем… тебе нужен Шестой?

Мужик ей определенно нравился. Не потому, что похож на Вадима (да не похож вовсе, совершенно другой!), а просто — нравился. Симпатичный, и все тут. И что теперь? Специально тормозить себя, превращать симпатию в профессиональное, рассчитанное кокетство? Ровно это она и пыталась делать… Хотя, с какой стати?! Хочу! — топнула она ногой, мысленно, конечно.

А если… (не думать об этом!)… что-нибудь случиться?.. (не думать!!!)… а вдруг? Кто будет виноват?..

Чудовищный выбор.

Надежды и страхи. Компот из чувств…

— Злым быть проще, да? — игриво спросила Марина.

— Нам положено… Не злым, а строгим… — Он засмеялся.

По рискованной дуге — выехав на правую обочину, — он обогнал автопоезд, везущий лес. Шикарный вираж! Отчаянный мужчина! Ах и ох…

— Вы правда из РУБОПа?

— Есть такое дело.

— Из какого отдела?

— Убойный.

— А фамилия ваша?

— Я майор Больших и Малых милицейских Домов. А фамилия моя слишком известна, чтобы называть ее вслух.

Похоже, офицера понесло. То ли от безудержной гонки, то ли от порученного ему дела. А может, виной тому женщина, сидящая рядом.

— Уголовный розыск что, не участвует в охоте?

— Главк-то? Все участвуют. Только приз один. Второго и третьего места здесь не будет.

— Простите, если я задам неприятный вопрос. Вы ловили этого маньяка… прошлой осенью, когда он только начал куролесить?

— Все ловили, как и сейчас. Но тогда приз достался полковнику Лебедеву, начальнику убойного отдела Главка.

— Я знаю полковника Лебедева, — сообщила Марина.

Павел быстро взглянул на нее.

— Знаете? В каком смысле?

— Без всякого смысла. Встречались позавчера в Орехово, при штурме одной дачки.

— А, ну да. Вы там чудеса героизма проявили, — сказал он без тени иронии. — Наслышан. А я было подумал, что вы… — он замолчал.

— Что — я?

— Марина, вы курите, если хотите. Стекло опустите. Нажмите на эту кнопку…

— Спасибо, вы так любезны. (Она вытащила сигареты. Он тут же поднес ей зажигалку. Она со вкусом затянулась). Мне говорили, что майоры РУБОП — настоящие рыцари, в отличие от офицеров других служб. А я не верила, дура… Павел, голубчик, помогите официальную версию сформулировать. Скрыть факт побега уже невозможно, ведь так? Я могу про побег написать в проброс…

— Вот и напишите… В проброс. А мы почитаем…

Поля и перелески закончились. Признаки цивилизации быстро прибывали: коровники, теплоэлектроцентрали, железнодорожные платформы, дома, церкви, кладбища…

— Послушайте, я же не могу написать, что у медсестры Лидуси был день рождения, поэтому никто ничего не помнит.

Павел выразительно хмыкнул.

— Что вы еще знаете?

Марина честно рассказала все, что успела выяснить и понять. Брови у оперативника с каждым ее словом поднимались выше и выше. Когда она закончила, он спросил: