дверь, — а в коридоре.

Теперь мой поклонник смотрел на меня не с меньшим удивлением, чем коллежский советник, но Прохоров, слава богу, этого не видел.

— Когда он увидел двух подозрительных людей в черной одежде и масках, пошел следом за ними. Меня заперли снаружи, я уже спала и ни о чем не догадывалась. Разбудил меня упавший в той комнате стул. Я проснулась и, испугавшись, спряталась под кровать. Оттуда, — указала я на щель под кроватью, я видела, как два человека осторожно вошли в комнату, подошли к моей постели и несколько раз ударили сюда, — я показала на порезы, — ножом.

Рассказ, видимо, получился занятный и оба слушателя смотрели с жадным интересом на меня во все глаза.

— Потом я увидела, как поручик подкрался сзади к убийцам и… Впрочем, пусть дальше расскажет он сам.

Миша был умным мальчиком, и времени прийти в себя, у него было достаточно, потому он вполне спокойно досказал конец этой истории:

— Да тут и говорить особенно не о чем. Того, что был с ножом, я заколол палашом, а второго когда он бросился на меня с кинжалом, застрелил.

— Потом мы перетащили их в соседнюю комнату, — перебила я, — поручик вновь закрыл меня в комнате и охранял до рассвета. Потом он простился со мной через дверь и ушел из дворца. Это может подтвердить часовой у входа.

Наш совместный рассказ произвел на Прохорова такое впечатление, что он не задал ни одного уточняющего вопроса и просто вернулся на свое место и застыл в глубокой задумчивости.

Я кивнула Мише на свободный стул, и он тоже сел. Молчали мы несколько минут. В это время следователь обдумывал и сопоставлял описанные события. Когда он собрался заговорить, я опять его опередила.

— Яков Степанович, надеюсь, вы, понимаете, почему я не сказала всего этого государю. Здесь было много посторонних людей, и я не могла позволить, чтобы о происшедшем узнали третьи лица и особенно, мой муж. Боюсь, он все неправильно поймет и последствия для меня могут быть самые печальные. Мы все это рассказали вам, рассчитывая на ваш ум и такт!

Устоять против лести, особенно человеку, к ней не привыкшему, всегда трудно и Прохоров не смог сдержать довольную улыбку. Неприятный для меня вопрос был забыт.

— Я вас вполне понимаю, госпожа Крылова, — сказал он, — и в меру своих сил постараюсь позаботиться о вашей чести. Однако остается нерешенной загадка, кому вы так не угодили, что вас упорно хотят лишить жизни!

— Этого я, клянусь чем хотите, не знаю, — ответила я, прямо глядя ему в глаза. — До нынешнего лета я была простой крестьянкой, состояла в дворне небогатого помещика, а как только вышла замуж, начались все эти несчастья.

— Может быть, это происки родни вашего мужа? Он богатый человек?

— Отнюдь, мой муж простой лекарь и никакого состояния не имеет.

— Тем более странно, — помолчав, сказал Прохоров. — Впрочем, возможно все дело не в нем, а в вас.

— Во мне? — искренне удивилась я. — У меня здесь нет не только врагов, но и просто знакомых!

— Не скажите, — невесело улыбнулся он, — вам, вчерашней крестьянке, император целует руку и приглашает к себе в гости. Граф Пален дарит вам платья. В вас влюбился господин поручик. Думаю, у женщины, обладающей таким талантом нравиться, должно быть много недоброжелателей.

— Вы хотите сказать!.. — вскочила я с кресла.

— Ничего я не хочу, — перебил он, — я уже много о вас знаю и пока только хорошее. Я всего лишь пытаюсь раскрыть преступление!

— Мне кажется, оно уже раскрыто, и лучше подумать, как вам доложить о результатах государю, — успокоившись, сказала я, опускаясь в кресло. — Я вполне могу обойтись без участия в нем.

— Это действительно сложный вопрос, — задумчиво проговорил он. — Как я понимаю, вы не хотите в этом участвовать, а графу, — он посмотрел на Воронцова, и стало понятно, что он его знает, — будет трудно объяснить, почему он сразу после происшествия не доложил о нем своему начальству.

— Я просто не успел этого сделать, — с виноватой улыбкой, вмешался в разговор Миша.

— Думаю, такое объяснение его величество не удовлетворит, — мягко сказал Прохоров, — преступление случилось ночью, а теперь третий час по полудни. Император ото всех подданных требует четкости действий и послушания. К тому же остается нерешенным вопрос, кого эти мерзавцы хотели убить?

— Может быть, они попали сюда по ошибке? — сказал Миша.

— По ошибке? — задумчиво, повторил за ним Прохоров.

— Конечно, по ошибке, — подхватила я его еще неотчетливую мысль, — граф возвращался со службы и заметил двух подозрительных людей. Как офицер, он решил за ними проследить. Злоумышленники проникли в Зимний дворец. Он направился вслед за ними, понял, что это преступники…

— Тогда почему же он сразу после происшествия не доложил обо всем по команде? — перебил меня Прохоров, улыбнувшись Воронцову.

— У меня, — начал говорить Миша и замолчал, — скажем, очень болела голова!

— Или вас по ней ударили, и вы все это время были без памяти, — поправил его коллежский советник.

— Тогда преступников должно было быть трое, — вмешалась я. — Последний должен был идти следом, и напасть на графа сзади…

— А где мне взять этого третьего? — спросил следователь. — Швейцара, который пропустил убийц во дворец, я уже нашел и он признался, что провел сюда только двоих…

— Уже нашли? — переспросила я, поражаясь талантам Прохорова. — Так быстро?

— Это было просто, — разочаровал он меня. — Ночью во дворец была открыта лишь одна дверь, и их мог сюда впустить только швейцар, уговоривший напарника сбегать за водкой. Сначала он запирался, но я нашел в его кармане пятьдесят рублей, полученных от злоумышленников, и ему пришлось во всем сознаться.

Наступило молчание. Получалось, что коллективно придуманный хитроумный план никуда не годился. Сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, нам не удалось. Миша мрачно смотрел на Прохорова и почти решился принести себя в жертву обстоятельствам, сказать, что после убийства испугался последствий и сбежал из дворца. Однако его жертвы не потребовалось, его величество случай помог все уладить самым лучшим образом.

В дверь покоев заглянул усатый старик и, увидев нашего следователя, поманил его пальцем. Яков Степанович быстро встал и вышел. Вернулся он спустя минуту, с веселым и довольным лицом.

— Кажется, дамы и господа, все устроилось само собой, — сообщил он, улыбнувшись. — Швейцар приказал долго жить.

— Какой швейцар, тот самый? — догадался Воронцов.

— Не вынес угрызений совести и страха наказания и удавился, — подтвердил Прохоров. — Его только что нашли повешенным в караульной части. Теперь можно будет смело говорить, что он состоял с убийцами в заговоре и огрел вас, господин поручик, сзади по голове!