шлагбаум. Иван встряхнул вожжами, и опасная для пребывания столица осталась позади. Наших офицеров еще не выпустили, и мы могли разговаривать без опаски.

— Прощай, Петербург! — патетически воскликнула Юлия, оборачиваясь назад, то ли для того, чтобы последний раз полюбоваться на Московскую заставу, то ли посмотреть, не догоняют ли нас кавалеры.

— Ты что это вытворяешь! — возмутился я. — Как ты себе представляешь ехать с ними вместе две недели! Они же поймут, что я не женщина!

— По-моему, Лизонька, тебе быть девушкой очень идет!

— Это точно! — ехидно засмеялся Иван. — Походишь в юбках, ничего с тобой не случится!

— Пока нас не догнали, сверни в первый же проселок, — не на шутку рассердившись, приказал я Ивану. — Ты понимаешь, каково тебе придется везти двух женщин. Мы еще не успели отъехать, как к нам уже два кобеля прицепились. А потом от них вообще отбою не будет!

— Почему это кобели! По-моему, очень галантные мужчины! Лизонька, чур, Аркадий будет моим кавалером!

— Какая я тебе «Лизонька»! — возмутился я, поймав себя на мысли, что нечаянно спутал половое окончание. Правда, «какой я тебе Лизонька», звучало бы еще хуже. — И как быть с твоим зароком больше не любить мужчин?

— Но ты же сама мне говорила, что это мой зарок, могу дать, могу забрать назад.

— Проселок! Сворачивай! — крикнул я Ивану, увидев впереди разветвление столбовой дороги.

— Поздно, они нас уже догоняют, — ответил он, оглядываясь назад.

Действительно, за нами во весь опор неслись двое верховых.

— Это мы! — радостно закричал Аркадий, подъезжая к коляске со стороны бывшей Юлии.

— Какая нечаянная радость, — желчно откликнулся я. — Картина Репина «Не ждали».

— Вы нас не ждали? — огорчился он.

— Вы что, собираетесь верхом ехать с нами до самого Владимира?

— Но ведь вам нужна защита! — вмешался в разговор второй кавалер.

— От кого? От вас?

На мой вопрос никто не ответил, но поклонники все-таки слегка отстали. Минут десять все мы ехали как бы сами по себе, потом верховые опять оказались с обеих сторон коляски.

— После отпуска мы едем в армию Суворова, — сказал мой краснощекий кавалер Александр.

Мне никак не улыбалась перспектива всю дорогу ехать в женском платье, однако, кажется, особого выбора у меня уже не было. Это сердило, но я постарался преодолеть раздражение и не срывать его на невинных парнях.

— В Швейцарию? — из вежливости спросил я

— Нет, в Италию.

— Да, а мне казалось, что Суворов воевал, то есть воюет в Швейцарии.

— Я диспозицию наших армий в точности не знаю, — сознался поручик. — Только у нас в полку говорят, что фельдмаршал сейчас в Италии.

— Вы в каком роде войск служите?

— В артиллерии, это значит, мы стреляем из пушек.

— Ах, как это, наверное, интересно! — воскликнул я, только что не всплеснув руками от восторга.

— Да, пожалуй, изрядно интересно, — согласился поручик. — Особливо если попадаешь в цель.

— А вы уже воевали?

— Пока не доводилось, но как только государь пошлет, то непременно.

Разговор на этом временно прервался, потом и Аркадий внес свою лепту в беседу:

— Мы оба обучались в Артиллерийским и Инженерном шляхетном корпусе, только Саша двумя годами раньше. А теперь вместе служим в одной батарее.

— Поди страшно, когда пушки палят? — вмешалась в разговор Юлия.

— Ничего подобного, — обрадовался возможности поговорить на интересную тему прапорщик. — Мы хоть и при осадных орудиях, но все равно ни чуточки не страшно.

— Как бы я хотела быть мужчиной и тоже из пушек палить! — кокетливо заявила красавица, состроив очаровательную гримасу

— Вам из них палить отнюдь не требуется, ваши глазки сильнее любого орудия! — совершенно искренне воскликнул Аркадий, глядя на Юлию восторженными глазами.

Я впервые не со стороны, а частично принимая это и в свой адрес, наблюдал мужские ухаживания. От такой сопливой сентиментальности меня, честно говоря, начало даже мутить. Хорошо хоть мой «кавалер» не пускал слюни, глядя на меня.

По мере упрочения знакомства, отношения становились все более близкими и непосредственными. Уже офицеры подсели к нам в коляску и развлекали нас с Юлией рассказами о своих шалостях в военном училище, уже восторженный Аркадий пытался припасть губами к лилейной ручке своей пассии, а «мой» Александр глядел остановившимся взглядом… Короче говоря, начинался увлекательный дорожный роман.

На дневку мы остановились на второй от Петербурга почтовой станции, в селе со смешным названием Шушары.

Решили пораньше кончить первый день путешествия и дать отдохнуть лошадям.

Оказалось, что все, за исключением меня, никуда не спешат и относятся к путешествию, как долгому пикнику. Лето было уже на исходе, прохладные ночи и приближающаяся осень начинали раскрашивать листву в яркие цвета, и скромная красота природы средней полосы становилась грустно-праздничной.

Оставив лошадей на попечение Ивана, мы всей компанией отправились на прогулку. Сначала решено было дойти до Колпино, в котором была церковь, построенная по плану Растрелли, и поклониться чудотворной иконе святого Николая.

Увы, из этого ничего не получилось. Причем, по моей вине. Легко мне дались только первые двести метров пути, дальше начались сложности. Сначала у меня заболели икры, потом ноги начали вихляться в щиколотках, и как я ни крепился, чтобы не выглядеть кисейной барышней, сел на первый подвернувшийся камень. Спутники остановились, не понимая, что со мной случилось.

— Вы идите дальше, а я вас тут подожду, — сказал я, мысленно проклиная высокие каблуки изящных туфелек, в которых двигаться было труднее, чем в колодках.

— Вам дурно! — разволновался поручик Полибин, увидев мою побледневшую личность. — Я побегу за лошадьми.

— Ничего не нужно, просто мне жмут туфли.

— Но как же вы дойдете до станции? Может быть, вас донести на руках?!

Это была неплохая идея, и я подумал, что в некоторых случаях быть женщиной — неоспоримое преимущество. Однако попасть таким образом в объятия Александра отказался наотрез. Возможно, я старомоден, но почему-то обниматься мне значительно комфортнее с женщинами.

— Я лучше пойду босиком, — решил я.