Ребята заходят в автобус. Пассажиров в нем немного, и водитель закрывает за ними дверь, никак не комментируя наличие ребенка. Воз­можно, дело в том, что в автобусе ребенок не один: пока Риса ведет ребят в заднюю часть са­лона, на глаза им попадается еще одна девушка с завернутым в одеяла младенцем, которому никак не может быть больше шести месяцев. Молодая мать удивленно смотрит на них, но Риса избегает встречаться с ней взглядом.

Усевшись в конце салона, как минимум в трех рядах от других пассажиров, Лев вопроси­тельно и испуганно смотрит на Рису.

— Слушай... — наконец осмеливается спросить он, — а зачем нам ребенок?

— Его спроси, — сердито отвечает Риса, кивая в сторону Коннора.

Коннор сидит с каменным лицом, глядя в окно.

— Они ищут двух мальчиков и девочку, — гово­рит он. — А с ребенком мы не попадаем под описание.

— Замечательно, — саркастически произно­сит Риса. — Может, каждому по ребенку взять?

Коннор становится красным как рак. Он поворачивается к Рисе и протягивает руки.

— Давай я его возьму, — говорит он. Риса отодвигает ребенка подальше:

— Он у тебя плакать будет.

Риса уже имела дело с детьми. В интернате ей время от времени приходилось работать в отделении для подкидышей. Этому младенцу, видимо, тоже суждено было там оказаться. Су­дя по выражению лица той женщины на крыль­це, оставлять ребенка себе она не собиралась.

Она смотрит на Коннора. Мальчик по-прежнему весь красный и избегает смотреть ей в глаза. Его объяснение — явная ложь, думает Риса. Он побежал к крыльцу по другой причи­не. Но какой бы она ни была, Коннор, видимо, не расположен делиться ею с ними.

Автобус резко останавливается, и в салон входят новые пассажиры. Девочка с ребенком, сидевшая впереди, переходит назад и садится прямо перед Рисой. Устроившись на сиденье, она оборачивается и смотрит на ребят.

— Привет, вы, наверное, новенькие! Меня зовут Алексис, а это Чейс.

Ребенок смотрит на Рису с любопытством и даже пытается что-то лепетать. Алексис бе­рет ручку ребенка и машет ей, как будто играя с куклой.

— Поздоровайся с ребятами, Чейс!

Риса решает, что девочка, кажется, даже мо­ложе ее. Алексис внимательно вглядывается в лицо ребенка, лежащего на коленях Рисы.

— Да он совсем маленький! Какая ты смелая! Я бы никогда не решилась так рано вернуться в школу! А ты отец ребенка? — спрашивает Алек­сис, поворачиваясь к Коннору.

— Я? — поражается мальчик. — В общем, да, так и есть, — добавляет он, взяв себя в руки.

— Как здо-о-о-орово! — восклицает Алексис. — Удивительно, что вы все еще встречаетесь. Чез — это отец Чейса — даже в нашу школу боль­ше не ходит. Его перевели в военное училище. Родители так разозлись, когда узнали, что я, ну, это, залетела, что он сначала даже подумал, они его на разборку отдадут. Представляете?

По выражению лица Рисы можно заклю­чить, что она с удовольствием придушила бы болтливую девчонку, но не хочет оставлять ма­ленького Чейса сиротой.

— А у тебя мальчик или девочка? — задает сле­дующий вопрос Алексис.

Повисает неловкая пауза, потому что никто из ребят не знает, что ответить. Риса пытается придумать, как можно узнать пол ребенка, не привлекая внимания Алексис, но ничего путно­го ей в голову не приходит.

— Девочка, — наконец решается она, пони­мая, что вероятность ошибки не можеет быть более пятидесяти процентов.

— А как ее зовут?

В этот момент решает вмешаться Коннор.

— Диди, — говорит он, — ее зовут Диди.

Риса не может удержаться от улыбки, хотя все еще сердится на Коннора.

— Да, — подхватывает она, — ее зовут так же, как меня. Семейная традиция.

По крайней мере, теперь Риса хотя бы час­тично понимает настроение Коннора. Он уже не сидит с каменным лицом, а ведет себя естественно, стараясь играть роль с максимальной отдачей. Физиономия у него уже не красная, только уши все еще продолжают гореть.

— Вам понравится в «Сентер Норт-Хай», — го­ворит Алексис. — Это наша школа так называет­ся. Там есть комната матери и ребенка, и персо­нал отличный. Начальство заботится о девочках с детьми. Некоторые учителя даже разрешают приходить в класс прямо с ребенком.

— А отцам разрешают присутствовать? — спра­шивает Коннор, обнимая Рису за плечи.

Риса сбрасывает его руку и незаметно насту­пает ему на ногу. Коннор морщится, но ничего не говорит. Если он считает, что я его прости­ла, думает Риса, он глубоко ошибается. Про­сить прощения ему еще долго.

— Похоже, твой брат уже с кем-то подружил­ся, — говорит Алексис, обращаясь к Коннору.

Она показывает взглядом на пустое кресло, в котором недавно сидел Лев. Пока Коннор и Риса разговаривали с Алексис, он успел пере­сесть на несколько рядов вперед и теперь об­щается с какими-то ребятами. Риса пытается услышать, о чем они говорят, но из-за непре­кращающейся болтовни Алексис это невоз­можно.

— Это же твой брат? — спрашивает Алексис у Коннора.

— Нет, мой, — поспешно отвечает Риса за него.

Алексис улыбается и слегка расправляет плечи.

— Ой, он симпатичный.

Риса думала, что ненавидеть Алексис боль­ше, чем она уже ее ненавидит, невозможно. Оказывается, она ошибалась. Алексис, должно быть, по глазам понимает, о чем она думает.

— В смысле, он маленький еще, конечно, — по­спешно добавляет она.

— Ему только тринадцать, — говорит Риса, бросая на девочку испепеляющий взгляд, вко­тором нетрудно прочесть: «Держись подальше от моего младшего брата». — Он пошел в школу на год раньше.

Теперь уже Коннор наступает ей на ногу — и самое время. Слишком уж много информа­ции она дает Алексис. Не стоило рассказывать ей, сколько Льву лет. Кроме того, они не в том положении, чтобы заводить себе врагов.

— Прости, — говорит Риса, смягчаясь. — У нас с малышкой была тяжелая ночь. Что-то нервы шалят.

— О, можешь мне поверить, я тебя отлично понимаю.

Похоже, Алексис готова мучить их разгово­рами всю оставшуюся до школы дорогу. Одна­ко, на счастье, автобус снова останавливается, и малыш Чейси ударяется подбородком о спин­ку сиденья. Естественно, салон тут же оглашает­ся громким ревом. Алексис сразу превращается в заботливую мамочку, и пытка прерывается.

Риса с облегчением вздыхает.

— Слушай, я хотел извиниться перед тобой, — говорит Коннор. Риса понимает, что он раска­ивается в содеянном, но простить его все еще выше ее сил.

У Льва был план спасения. Но в этот день слу­чилось столько всего неожиданного, что осу­ществить его не удалось.

Лев хотел совершить побег сразу, как толь­ко они окажутся в каком-нибудь городе. Он мог убежать, когда они вышли из леса, но не убежал. Дождусь более подходящего момента, решил он. Он обязательно настанет, нужно только проявить терпение, ждать и наблюдать.