защиты берегов, перевозки войск и конвойной службы; таким образом, он предоставил Карфагену полное господство на море, что было равносильно отказу от победы в войне, от которой зависело не только владение морем, но и вообще мировое господство. Решение это было следствием не проигранных сражений, но следствием недостаточной опытности в морском деле. С развитием знаний и техники человек все более и более подчиняет себе стихии, но сделаться вполне независимым от них ему никогда не удастся, что каждый день доказывается авариями и потерями; поэтому и не следует пренебрегать морским опытом; флот, который старается держаться поближе к берегу, скоро делается неспособным к службе в открытом море.
Тем решительнее повели римляне сухопутную войну в Сицилии: они взяли Термы и другие города; в 251 году консул Метелл разбил карфагенян в большом сражении и захватил у них 120 слонов, что, вместе с другими успехами римлян, заставило карфагенян просить мира, но римляне настаивали на требовании оставить крепость Лилибеум, чтобы окончательно вытеснить карфагенян из Сицилии; на этом переговоры о мире были прерваны.
Римляне решили овладеть Лилибеумом силой и начали осаду, но вскоре увидели, что пока крепость свободно сообщается по морю с внешним миром и получает снабжение всем необходимым, им не удастся ее взять. Поэтому, когда морские союзники их несколько оправились, они решили построить новый флот. При той энергии, с которой они, по своему обыкновению, взялись за это дело, флот (200 судов) был вскоре готов, и в 250 году римляне осадили Лилибеум и с моря: с суши он уже был осажден; это была первая большая осада, которая продолжалась девять лет.
Лилибеум был сильно укреплен, вход в гавань, вследствие отмелей, был очень сложен и возможен только для знакомых с местностью людей или при помощи лоцманов; в виду этого римлянам было невозможно войти в гавань и атаковать город, но, отрезав город с моря, они могли вынудить его к сдаче, тем более, что город имел большое население и гарнизон, состоявший из 10 000 наемных солдат. Осадные работы римлян шли успешно, и в короткое время до полудюжины башен крепостной стены были разрушены; тем не менее, город упорно оборонялся; позади атакованной стены была выстроена другая, а работы римлян очень затруднялись вследствие постоянных вылазок. Со временем дух осажденных стал падать, вожди и солдаты уже поговаривали о сдаче. В это время явилась помощь.
Карфагеняне в течение долгих лет беспрепятственно распоряжались на море, уничтожали неприятельскую торговлю и широко развивали свою; поэтому у них было время и средства на то, чтобы выстроить и содержать большой флот, но вследствие полного отсутствия прозорливости в военных делах они, как только римляне отказались от морской войны, совершенно перестали заботиться о своем флоте; если бы не это, они имели бы возможность атаковать и разбить стоявший перед Лилибеумом римский блокадный флот, на что теперь у них не оказывалось достаточно сил. Кроме того, вследствие блокады Лилибеума они не получали оттуда никаких известий, хотя могли с большой вероятностью догадываться о положении дел в нем. Поэтому они спешно снарядили 50 кораблей, посадили на них 10 000 солдат, погрузили большие запасы продовольствия и вручили начальство над ними опытному морскому военачальнику Ганнибалу, которому приказали как можно скорее выходить в море на помощь осажденному городу.
Ганнибал пошел к Эгатским островам и стал ожидать благоприятного ветра, не будучи замечен римлянами, которые пренебрегали разведкой на море; затем он направился полным ходом в Лилибеум, прорвал застигнутый врасплох блокадный флот, который не решился преследовать его из опасения перед мелями, находившимися в проходе и поблизости от него, и без боя, совершенно спокойно, вошел в гавань; это был первый пример прорыва морской блокады, и пример этот служит доказательством отваги и искусства карфагенского военачальника. Позднее такие прорывы повторялись довольно часто, а во время войны Северных и Южных штатов сделались обычным делом и обратились в своего рода искусство. Такие прорывы удавались чаще, чем можно и должно было бы ожидать, но необходимыми условиями для их успешности являются смелость и хладнокровие предводителя, способность его принимать быстрые решения и точное знание, как кораблей, так и фарватера. Совокупность этих условий встречается нечасто, а для приобретения их необходима долгая практика.
С вновь прибывшими подкреплениями и с прежним гарнизоном, всего 20 000 человек, комендант крепости Гамилькар сделал на другое утро вылазку для уничтожения осадных сооружений; однако римляне ожидали этого и отразили карфагенян, хотя и с большими потерями. Ганнибал, выгрузив все доставленные припасы, в одну из следующих ночей воспользовался береговым бризом и вышел из гавани; он снова без боя прошел через блокирующий флот и направился в Дрепанум (Трапани), отстоявший оттуда на расстоянии всего 14 морских миль.
Карфагеняне опять в течение долгого времени не получали из Лилибеума никаких известий, которыми они очень интересовались; тогда другой Ганнибал, носивший прозвище Родосского, человек благородного происхождения, и притом опытный и искусный моряк, предложил один, на своем собственном корабле прорвать блокаду и привезти известие из Лилибеума. Никто не хотел верить ему, но он надеялся на свой корабль, который, по-видимому, отличался особенной быстротой хода и имел хорошую команду; вместе с тем он рассчитывал и на свое превосходное знание местности, причем в извилистом и трудном проходе гавани Лилибеума у него были свои приметы на берегу и, кроме того, записка, в которой был указан курс, которого следовало держаться. Он также сперва пошел на один из Эгатских островов, Эгузу (Фавиньяно), находившийся в 9-ти морских милях от Лилибеума, а затем воспользовался попутным морским бризом и один, вполне благополучно, днем прошел мимо пораженного блокадного флота.
Командовавший этим флотом консул был вне себя от дерзости прорвавшего блокаду и, чтобы не дать ему возможности ускользнуть на обратном пути, он поставил на ночь десять своих самых быстроходных кораблей у входа в гавань; корабли эти подошли к гавани настолько близко, насколько позволяла глубина воды и, держась на веслах по обе стороны входа, стали ждать выхода Ганнибала. Сам консул стоял невдалеке для наблюдения. Однако это нисколько не испугало Ганнибала; он даже не счел нужным дожидаться наступления темноты, а пустился в путь на глазах у всех; благодаря значительному превосходству в скорости и отличному знанию местности, ему и на это раз удалось вполне благополучно проскочить мимо сторожевой эскадры: по сравнению с быстротой его хода римские корабли как будто стояли на месте. Пройдя мимо неприятеля и отплыв на некоторое расстояние, Ганнибал имел дерзость остановиться, поднял весла и начал издеваться над римлянами; затем он ушел в море, причем, ни один римский корабль не пустился за ним в погоню. Эти рейсы он повторил еще несколько раз, после чего его примеру последовали и другие, что принесло громадное облегчение осажденным в Лилибеуме, которые уже не чувствовали себя совершенно отрезанными от родины.
Римляне понимали, какое значение для осажденного города имела поддержка сообщения по морю, и потому пытались запереть выход из гавани, засыпав его или забив в нем сваи, как это делали Северные Штаты, когда пробовали загородить фарватер Чарльстона затоплением судов, сваями и т. п. Вследствие илистого дна и течения сделать это в главном фарватере не удалось, кроме одного только места, имевшего песчаное дно; на этом месте ночью сел на мель пытавшийся выйти в море корабль – двойник того, на котором ходил Ганнибал, построенный на той же верфи, по тем же чертежам. Он был захвачен римлянами. Они посадили на него лучших людей, выбранных из всего флота и, кроме того, большое число легионеров, и стали подстерегать прорываших блокаду. Вскоре Ганнибал ночью снова благополучно вошел в гавань; в Лилибеуме захват корабля-двойника замечен не был, так что и Ганнибал ничего не знал об этом. Тем более он был испуган, увидев этот корабль, который пустился его преследовать. После долгой погони он увидел, что экипаж другого корабля превосходит его экипаж и нагоняет его. Он решил принять бой, но значительное число легионеров одержало верх над его людьми и, таким образом, и этот быстроходный корабль попал в руки римлян. С этими двумя кораблями, превосходившими все другие своей быстроходностью, римлянам удалось положить конец деятельности прорывателей блокады, подобно тому, как это удалось сделать Северным Штатам, которые в 1864 году начали строить специально для этой цели быстроходные пароходы.
Лилибеуму приходилось сдаться от голода. Делу не могло помочь и то, что осажденным удалось поджечь часть римских осадных машин; поджог был сделан во время сильного ветра, вследствие чего все они сгорели; восстановить их в короткое время у римлян не было возможности, вследствие чего они отказались от активной осады города и ограничились его обложением; они окружили весь город валом и рвом, так что ввоз или вывоз из него стал совершенно невозможным. Однако в 249 году командование
