– Я звонил брату, – сказал Оливер. Наступило утро следующего дня. Шейла провела ночь в одноместной палате Деймона, а Оливер – на диване комнате ожидания. Как только в поле их зрения появлялись врачи, они замирали в напряжении.

– Брат спросил, делали ли ему ангиограмму, чтобы определить место кровотечения, – продолжал Оливер. – Ты не знаешь, делали они это или нет?

Шейла непонимающе покачала головой.

– Так или иначе, сказал брат, ты должна предложит врачам сделать ангиограмму. Кстати, ты знаешь, что это такое?

– Нет.

– Я тоже понятия не имею.

– Попытаюсь, – кивнула Шейла. – Не знаю, правда, может ли это принести ему пользу. Наши доктора похоже, сдались. Они действуют просто по инерции. Я благодарю Бога за то, что он послал нам хотя бы хороших медсестер: они не оставляют Роджера ни на минуту. Ночная сестра сказала, что его организм перестал вырабатывать красные кровяные тельца и их число уже снижается до критического уровня. Трудности с дыханием усилились. Они считают, что у Роджера началась пневмония, и продолжают выкачивать жидкость из легких. Глаза его по-прежнему открыты, но, судя по всему, меня он не узнал.

Чуть позже пришел доктор Зинфандель. От проведенной без сна ночи глаза его налились кровью. Носик доктора все время нервно подергивался.

– Полагаю, миссис Деймон, вам следует немного отдохнуть, – сказал он. – Иначе может получиться так, что нам придется заняться и вами. Изматывая себя подобным образом, вы не принесете супругу ни малейшей пользы.

– Кровотечение продолжается? – спросила Шейла, не обращая внимания на слова медика.

– Боюсь, что да.

– Вы не собираетесь сделать ему ангиограмму? Доктор Зинфандель подозрительно на нее посмотрел и спросил:

– Что вам известно об ангиограммах, миссис Деймон?

– Ничего.

– Вы консультировались с другими докторами? – В его голосе прозвучало осуждение.

– Я должна делать это. Я обратилась бы к тысяче врачей, если бы думала, что кто-то из них сможет спасти жизнь моему мужу.

– Если хотите знать, – сказал доктор Зинфандель, не стараясь казаться вежливым, – то мы как раз этим утром решили сделать ему ангиограмму. – Затем, перейдя на более сердечный тон, он заговорил нравоучительно, совсем в духе воспитателя детского сада: – Ангиограмма – процедура, в ходе которой в паховую артерию вводится полая игла, а через нее катетер. Когда катетер оказывается в области, вызывающей подозрение, туда вводится контрастное вещество – что-то вроде красителя, если угодно. Когда контрастная субстанция поступает в подозрительную область, проводится рентгеновское исследование и, если повезет, определяется точка разрыва. После этого в артерию под давлением через катетер вводятся крошечные желатиновые капсулы – одна, две, три, четыре, в зависимости от тяжести случая. Если повезет, то капсулы запечатывают разрыв. Никаких гарантий на успех. Даже если кровотечение сразу прекращается, то приходится выжидать еще несколько дней, чтобы проверить, удалось ли окончательно его купировать или нет. Вам все ясно, миссис Деймон?

– Благодарю. Поняла.

– Я не принадлежу к той категории врачей, – гордо заявил Зинфандель, – которые любят мистифицировать пациентов или их близких. Предпочитаю представлять все в реальном свете, каким бы драматичным это ни казалось.

– Поверьте, я высоко это оценила, – пробормотала Шейла.

– Я сообщу вам о результатах, как только сам их узнаю. Тем временем умоляю – примите мой совет и немного отдохните.

– Еще раз большое спасибо, – откликнулась Шейла.

Доктор быстро вышел из комнаты и вприпрыжку помчался по больничному коридору, как будто считал, что только на такой скорости способен обогнать смерть, слоняющуюся по бесконечно большой территории, вверенной его попечительству.

– Задница он ослиная, если хочешь знать мое мнение, – сказал Оливер. – Но врач, судя по всему, классный.

– Да, – согласилась Шейла. – Жаль только, что оперировал не он, а тот, другой.

Теперь Деймон находился в каменной комнате с низким сводчатым потолком. Комната располагалась на последнем этаже здания. Он понимал, что его поместили в специальную палату. С того места, где он лежал, можно было увидеть ярко освещенное помещение, где, судя по всему, веселились на вечеринке медсестры и их приятели. Участники веселья пили, ели и оживленно болтали. Из нескольких кассетных магнитофонов доносилось монотонное звучание похоронной музыки. Какой-то молоденький врач из числа гостей сказал: «Это – подлинный шедевр. Я приобрел его сегодня. Мелодия написана к похоронам принца Альберта Бельгийского. Мне пришлось отдать двести баксов, но запись того стоит».

Деймон сказал Шейле, или ему показалось, что он это сказал:

– Попроси их заткнуть эту проклятую музыку.