Четырем ведь не пробиться.

При очередном нажатии рукоять ворота будто сломалась, провалилась вперед и крутить стало необычайно легко. Метнув взгляд на стены, я увидел не бетон, а окрашенный зеленой краской металл. Все! Вот он, выпускной модуль!

В той стороне, куда смотрела морда «302-го», куда светили его фары, были отчетливо видны ворота. Я помнил, что их даже не надо открывать. Запорный щит сам легко вывалится, стоит только его хорошенько приложить броней.

— В машину! — выдохнул я.

— В машину! — стоящая рядом Лиза громко продублировала мой приказ.

С ревом мотора, под грохот вылетевшей наружу двери мы ринулись в ночь. Собственно говоря, ночь уже подходила к концу, и на востоке появилось первое робкое золотистое свечение. Вот только любоваться красотами восхода у меня не было ни малейшего желания, да и возможности тоже. Следовало поскорее уносить ноги. Прочь, подальше от погибающего хранилища, иначе нас впрессуют в него уже сверху. Будем сиять там как дембельсктй гвоздь, который солдаты вбивали в пол казармы перед уходом на гражданку, что б, значит, память о них осталась, навсегда. Только вот нам такой чести не надобно. Память мы о себе постараемся оставить несколько в другом виде.

О месте, в котором мы оказались, я знал достаточно. Разведал заранее. Модуль выдвинулся из земли невдалеке от дивизионного полигона, где доблестные Кантимировцы испокон веков демонстрировали всяким высокопоставленным шишкам свое мастерство и боевую выручку. Я решил, что нам именно туда. Собственно говоря, сказать «решил» — значит солгать. Просека до полигона это был единственно возможный путь, и я полным ходом рванул именно по нему.

Не успели мы промчаться и сотни метров, как сзади грохнуло, причем так, что тяжелый восьмиколесный бронетранспортер едва не покатился кубарем. Скажу без лишней скромности, только мой многолетний водительский опыт спас машину от опрокидывания. Однако десанту все же досталось. Я слышал, как в боевом отделении грохотали ящики, инструменты и оружие, как кричали и матерились люди.

— Живы? Доложить обстановку! — прохрипел я сорванным голосом.

Меня услышал лишь Леший, который традиционно занял командирское место справа. Подполковник оглянулся назад, выдернул из кармана разгрузки фонарик и стал светить им в десантный отсек. Тем самым он делал два дела: помогал людям сориентироваться, выбраться из месива навалившегося на них имущества и вместе с тем оценивал ситуацию.

— Нормально, кажется, все целы, — прокричал он мне спустя минуту.

Нормально... — я раздраженно фыркнул. Цирк-зоопарк, и подыскал же словечко! Нормально... Где ж тут нахрен нормально? Темно еще. Очень темно. Не ровен час налетят... О том, кто может возникнуть из черноты небес, я постарался не думать. А то, как говорится, помяни дьявола...

— Андрей, время? — я глянул на приятеля.

— Чего? — не расслышал тот.

— Который час спрашиваю.

Леший посветил фонарем на циферблат своих часов и доложил:

— Почти четыре утра.

— Четыре...

Повторил я едва слышно, и тут же откуда-то из самых дальних потаенных закутков памяти всплыли строчки старой песни времен Великой Отечественной: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война...». Цирк-зоопарк, а ведь и впрямь похоже. Не знаю какое сегодня число и даже месяц, но лето это точно, и четыре часа, и бомбили нас... Ох как бомбили! Основательно, аккуратно, главное точно, словно наводил кто.

Такая дикая мысль посетила мою голову как-то уж очень неожиданно и вместе с тем легко, будто данный весьма неприятный факт и впрямь мог иметь место. Наводили или срисовали расположение и конфигурацию подземного комплекса из космоса? Этот вопрос был уже продолжением или лучше сказать развитием предыдущего соображения. Приходилось признать, что верными могли оказаться оба варианта.

Правда тут подумалось, что подземное танкохранилище не засекли даже в самый разгар войны, когда ханхи регулярно патрулировали все Подмосковье. Так неужели кому-то это удалось сейчас? Каким образом? Может мы наследили? Но если так, то получается, что следили именно за нами... вернее постоянно следят. Кто? Как? Вопросы эти были из той же серии, что и: «Кто блокировал космическую станцию ханхов? Кто подкинул Главному «черную метку»? И так далее и тому подобное. Короче, узнай мы ответы, и все, игра бы пошла с открытыми забралами. Но пока... Пока мы били словно тараканы. Нас явно невзлюбили и желали прихлопнуть всеми имеющимися способами. Оставалось непонятным лишь одно — неужели для существ, крепко держащих за яйца самих ханхов, это представляло хоть какую-то сложность? Или наши враги совсем не они? Помнится, Загребельный предположил, что на игровом поле под названием Земля действуют не две и даже не три команды игроков.

Пока я так рассуждал, мы проскочили всю просеку и, протаранив основательно покосившееся заграждение из колючей проволоки, вылетели на территорию полигона. Я сбросил скорость. Тут поспешность была уже ни к чему. Конечно оставался вариант, что по нам ударят сверху, но с другой стороны почему это не сделали раньше пока мы тащились от Подольска к Наро-Фоминску? Да и не видел я, чтобы гравитационным оружием ханхи гвоздили по технике или живой силе. Всегда только сооружения и бункера. Так что по моему разумению сейчас куда большую опасность представляли призраки и аномалии.

Очень осторожно, можно сказать крадучись, я довел БТР до центра полигона и там заглушил мотор.

— Все, дальше не пойдем, — мой охрипший голос прозвучал неожиданно громко. — Рассвета ждать будем.

— Чтобы как следует рассвело, это еще как минимум минут сорок ждать, а то и час при нынешней то облачности, — буркнул Леший.

— Значит час будем ждать, — я был непреклонен. — Впотьмах тут не покатаешься. Верная смерть. Проклятые, забыл что ли?

Упоминание о Проклятых землях подействовало, и больше со мной никто спорить не стал. Народ уже кое-что повидал и сделал соответствующие выводы.

— Вовремя успели, — вдруг подал голос Нестеров. — Задержись мы в хранилище еще хоть на пару минут... Тогда все. И никто не узнает где могилка моя.

— Олесю с Пашкой спасибо скажи, — прохрипел я, держась за свое многострадальное горло.

— Павел, так ты говоришь почувствовал ЭТО?

Подполковник ФСБ повернулся в командирском кресле и попытался отыскать мальчишку взглядом. Хотя вряд ли у него это получилось. Ведь освещение внутри машины я так и не включал. Все-таки не совсем полоумный. Свет, бьющий из смотровых люков, будет виден аж в Шибанке.

— Ага, почувствовал, — ответил пацан очень довольный похвалой и вниманием к своей персоне.

— И как это у тебя только получилось, — Андрюха не спрашивал мальчишку, прекрасно понимая, что ответа тот все равно не знает, чекист задавал вопрос самому себе.

— Все просто, — из темноты послышался голос Главного.

— Тогда просвети, — Леший оживился.

— Мы накачали Павла энергоном, и он стал восприимчив к более или менее крупным источникам энергии. Ну, а гравилуч, как вы должно быть сами понимаете, создается огромным количеством этой самой энергии.

— Энергон... Гравилуч... — негромко повторил Нестеров.

Я, конечно же, не телепат, но сейчас точно мог сказать, о чем думает наш пожилой сыскарь и какой вопрос собирается задать. Да только он не успел это сделать.

— Внимание! — я предупреждающе вскинул руку, хотя в кромешной тьме это наверняка было лишнее.

Сразу же наступила гробовая тишина, в которую потихоньку, словно крадучись стали проникать очень