потому что тогда мы подменим ход истории, смешаем причины с поводами.

Кто такой был Владимир Андреевич? Владимир Андреевич был человек средний, во всяком случае, не великий, замученный страхом, который побуждал его даже на доносы. Но он был уже под Казанью зрелым военачальником.

У режиссера Сергея Михайловича Эйзенштейна были большие исторические знания и опыт в сценарной работе, но он иногда поддавался инерции пестроты знаний. Конечно, обломки старых структур могут быть переосмыслены в художественном произведении и тогда сработают иначе. Но судьба Владимира Андреевича в сценарии цитатна. Образ сделан условно, безусловна гибель Владимира. Царь, разгадавший замыслы бояр, сажает Старицкого на престол, наряжает в царскую одежду, кладет ему на голову царский венец. Владимир Андреевич по слабости разума своего тем доволен. Но он забыл, а Иван помнит, что на царя готовится покушение, что в переходах стоит человек с ножом; переходы темные, и человек в царской одежде будет убит.

Мне Сергей Михайлович говорил, что он использовал сюжетное построение Виктора Гюго. Построение это мы лучше всего знаем по опере «Риголетто». Король соблазнил дочку шута. Шут решил убить короля. Но любовница короля – дочка шута – надевает королевскую одежду. Шут хочет убить короля, но убивает дочь. Это старый ход. Еще Аристотель говорил, что дух трагедии состоит не в том, что враг убивает врага, а в том, что друг убивает друга. Ефросинья радуется, увидевши в проходе лежащего ничком человека в царской одежде, потом узнает, что убит ее сын. Он убит по ее воле. Надевают на Владимира одежду царя, кругом танцуют опричники в кафтанах, подпоясанных золотыми шнурами. Весь кусок цветной, но не только цветной. Цвет подсвечен отблеском стен. Это самое высокое построение цвета в цветовом живописном кино. Танец опричников, его странный ритм, его несколько хлыстовский характер больше привлекают внимание зрителя, чем ложный царь на престоле. Тут историческое восприятие двоится. Басманов танцует, поставив женскую голову на плечо, – он и мужчина и женщина.

Все может быть, и мы не знаем о поведении Басманова, хотя он всеми обвинялся в мужеложестве. Оговоримся – то, что он носил ожерелье, и то, что ему подарили сарафанец, – это не дополнительные улики.

Сарафанец был и мужской одеждой, а ожерелье носили и мужчины, потому что ворота боярских одежд были низко вырезаны. Но если мы уже уходим в эти отношения, то тут нужно быть очень точным, потому что Басманов в сценарии как бы является каким-то отзвуком Анастасии Романовой.

В примечаниях своих, снабженных рисунками, пишет сам автор: «Беспокоит Федька. Недоработана линия». В другом месте: «Щегольски одетый Федька «юлит» тут не только в сцене, но и… в драматургии». И дальше: «…в чем-то напоминает Анастасию». Сам автор пишет: «Последние доработки по Федору, Федор – Ersatz Анастасии» (т. 6, стр. 503, 512, 513).

Иван и его люди далеко не праведники. Но сюжетное развитие затруднено, и не просто разобраться в правоте и неправоте героев.

Между тем Сергей Михайлович, и его помощники, и люди, которые играли, готовили декорации, гримы, и множество советников не лгали. Сцена ложного коронования, ложного занятия престола – все это существовало. Иван сам был бахарем[39]-драматургом и любил страшное. Существовал Федоров – один из самых важных бояр. Он имел чин конюшего (а это было высокое звание), был одним из самых богатых людей своего времени. Его родовая Белозерская вотчина насчитывала более 120 деревень, расположенных на территории в 100 квадратных километров[40].

В чем винил Иван Федорова, мы не знаем. Про Федорова писали, что он имел обыкновение судить праведно, но писал это авантюрист Штаден.

Однажды, по возвращении Федорова из Ливонского похода, Иван Грозный позвал его во дворец и заставил занять царский трон. Затем он обратился к боярину со словами:

– Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московским и занять мое место.

После этого царь собственноручно заколол Федорова. Погибло много его слуг и крестьян.

Таким образом, мы видим, что в сцене с Владимиром Андреевичем Старицким использованы противоречивые куски. Это не выдумано, это не соединение вымыслов, но это вымышленное соединение возможностей.

Самого Владимира Старицкого отравили. Потом казнили отравителя.

Я не историк, я писатель, не буду прибедняться, – много читавший, не буду хвастать, – широко разбросавшийся, привыкший сопоставлять далеко разбросанные данные.

Кто такие были опричники, из кого состояла опричная дружина? Были ли это люди ну если не из народа, то из других слоев правящего класса? Эта мысль много раз высказывалась и оспаривалась.

Возьмем Басмановых. Басмановы принадлежат к роду Плещеевых. Плещеевы выводили свой род от знатного человека Федора Дьякота, выехавшего в XIV веке из Чернигова в Москву и бывшего боярином у великого князя Семена Гордого. Один из потомков Дьякоты был наместником в Костроме, получил прозвище Плещей, был боярином. Боярами были Плещеевы уже при царе Василии Темном. Это очень знатный род.

Знатных бояр среди опричнины было немало. Даже и Штаден говорил, что «князья и бояре, взятые в опричнину, распределялись по степеням, не по богатству, а по породе»[41] .

В опричнину входили князья Барятинские, Барбашины, Вяземские, Засекины, Одоевские, Ростовские, Пронские, Телятевские, Трубецкие, Хворостинины, Щербатовы и многие люди из старомосковских боярских фамилий: Бутурлины, Воронцовы, Годуновы, Колычевы, Салтыковы, Юрьевы, Яковлевы.

Опричнина – своеобразная фаза феодализма. Борьба царя шла при помощи одних феодалов с другими феодалами. Сам Грозный, создавая опричнину, выделяя свой удел, действует как феодал, но как феодал, имеющий право распоряжаться другими.

Новое рождается в старом, но, во всяком случае, это не облегчение положения народа, не облегчение положения крестьянства в первую очередь.

Каковы были результаты опричнины? Прежде всего поставим географические и хронологические границы. Она была названа, если не создана, в 1565 году и была уничтожена или перестала упоминаться в 1572 году; семь лет – это немало, судя по результатам, по разорению страны, по памяти об опричнине.

Стоит город Казань над Волгой, на реке Казанке. Здесь дорога и на Каспий и на Сибирь. Здесь был враг под боком.

Иван Грозный был не таков, как вспоминали его старообрядцы, но близость врага чувствовал хорошо.

Иван был, как он сам говорит в письме-послании Курбскому, привезен в Казань на лодке с малой охраной – он как бы жалуется бывшему другу на принужденность своего прибытия в Казань. В Царственной книге, в основном тексте, развитом вписками через семнадцать лет после основного текста, Грозный под Казанью не дан как воин, как военачальник и как создатель плана не показан, а он сам, несомненно, является редактором документа.

Царь не сражается, а молится; события развернуты по молитве. Каждой стадии молебна соответствует стадия боя.

Руководит боем не царь, а Михаил Воротынский.

Но бог оказывает помощь народу по голосу царя. Это очень древнее представление, восходящее ко временам более давним, чем времена Византии. Цари сажали деревья для того, чтобы земля была плодородна. Царь сходился с женщинами тоже для того, чтобы земля была плодоносна. Царь – первый жрец, царь – первый уполномоченный народа для разговора с богом, он создатель храмов, он главный даритель богу.

Царь богу друг. Русский царь молился. Бой был труден. У воевод не стало резервов. Им пришлось попросить у царя его личную охрану. Охраняло его более 20 тысяч человек. Часть охраны была снята – она довершила удар. После этого царь приехал во взятую Казань; казанский хан сдался.

Воины – казанские татары – вышли в поле драться, вышли испить смертную чашу.

Русский летописец записывает о подвиге их с уважением и внятностью.