известие, что Н. Д. Меркулов стал в это время «советником и личным другом» Чжан Цзолина.

Между Меркуловым и Семеновым возникла своего рода конкуренция в деле формирования русских отрядов, предназначенных для службы у китайских милитаристов. А рядовые участники этих отрядов несли в боях большие потери. В цитированном уже дневнике белогвардейского полковника кроме описания наступлений и побед над солдатами из армии У Пейфу есть рассказ о том, как отряд русских волонтеров, оказавшись в тылу, был окружен китайцами — «их была туча, и они принялись расстреливать со всех сторон». Более 200 нижних чинов, пишет автор дневника, были убиты или оставлены тяжело раненными. И он горестно замечает: «Мы деремся, несем потери, наши люди погибают ради кого и чего?» По данным, которые привел в своей «записке» Лукомский, за два с половиной года только отряд Нечаева потерял более тысячи человек. Так обманутых /143/ людей посылали на убой в качестве пушечного мяса китайской реакции и японского империализма.

На восточной границе в те годы было далеко не спокойно. Сводки пограничной охраны полномочного представителя ОГПУ Дальневосточного края, справки о деятельности пограничных отрядов, которые опубликованы теперь в сборнике документов и материалов, насыщены описанием боевых действий советских пограничников против белогвардейских банд, которые действовали с территории Маньчжурии. Вот, например, читаем: Никольско-Уссурийский кавалерийский погранотряд в 1923–1927 гг. имел столкновения с 49 бандами (хунхузов и белогвардейцев), Владивостокский кавалерийский погранотряд — с 28 бандами. Бандиты нападали на населенные пункты, неоднократно предпринимали попытки захватить пограничные заставы. В сводках говорится о потерях бандитов убитыми, ранеными, пленными, о захвате у них оружия, боеприпасов, лошадей. Несли потери и пограничники⁵³.

Мелкие и крупные провокации не прекращались на КВЖД. Хотя по соглашению, подписанному СССР и Китаем в 1924 г., дорога должна была управляться на паритетных началах, китайские власти стремились отстранить советских представителей, оказывая в то же время сопротивление при увольнении с дороги белогвардейцев. К лету 1929 г. создалось такое положение, что, как говорилось в белоэмигрантских кругах в Харбине, от КВЖД остался один остов, и здесь ожидали, что в ближайшее время Маньчжурское правительство окончательно захватит дорогу в свои руки. Маньчжурский правитель Чжан Сюэлян (сын Чжан Цзолина, убитого в июне 1928 г.), уверенный в поддержке Японии, решил уже ни с чем не считаться. Эти настроения поддерживались и руководителями белой эмиграции. Когда генерала Хорвата спросили: «Почитаете ли вы возможным разрешение советско-китайского конфликта вооруженным путем?» — то он с полной уверенностью заявил: «Начало войны и мобилизация повлекут за собой неминуемый крах Советской власти»⁵⁴.

Напомним, как развертывались события. Войска Чжан Сюэляна захватили телеграф КВЖД, произвели налет на консульство СССР в Харбине, подвергли пыткам и издевательствам советских граждан. В июле 1929 г. Советское правительство разорвало дипломатические и хозяйственные отношения с Китаем, приостановило железнодорожное сообщение и потребовало отзыва из СССР представителей Китая. Подразделения китайской армии и белогвардейские банды продолжали провокации; в ноябре они предприняли попытки вторгнуться на советскую территорию в Приморье и Забайкалье. Опять-таки расчет был на поддержку империалистических держав, на то, что СССР не посмеет начать боевые действия в Маньчжурии из опасения столкновения с Японией.

Особая Дальневосточная армия, созданная в это время для /144/ защиты границ СССР на Дальнем Востоке, под командованием выдающегося советского военачальника В. К. Блюхера нанесла сокрушительный удар войскам китайских милитаристов и белогвардейским бандам — обратив в бегство, она преследовала их на китайской территории. Описывая потом в конфиденциальном письме эти события, генерал Хорват приводил, например, следующий факт: «Сравнительно небольшая советская часть разбила сорокатысячную китайскую армию, взяла в плен свыше десяти тысяч человек, заняла район от станции Маньчжурия до Хингана и заставила китайцев немедленно капитулировать»⁵⁵.

В переписке белоэмигрантских руководителей было явное желание задним числом обвинить во всем китайских милитаристов. «Если бы Китай был более решителен в своих действиях, — уверял в том же письме Хорват, — то он не имел бы позорного и унизительного для него хабаровского соглашения и возвращения большевиков на дорогу, а мы, возможно, не сидели бы теперь в эмиграции, а имели освобожденную территорию по крайней мере от Владивостока до Иркутска». Это были мечты, в реальность которых хотелось верить этим людям.

Положение на КВЖД было восстановлено, но оккупация Японией в 1931 г. Маньчжурии и образование затем марионеточного государства Маньчжоу-Го вызвали новую напряженность. Из Шанхая генерал Дитерихс обратился в этой связи «К белой русской эмиграции всего мира». «Выступления японцев на севере, — говорилось в выпущенной им листовке, — в непосредственной зоне соприкосновения с интересами советскими, еще ярче разжигают для нас пламя надежды и возможностей найти почву и пути для осуществления наших национальных устремлений»⁵⁶.

Вскоре после конфликта на КВЖД собралось совещание белоэмигрантских организаций, выступающих за вооруженную борьбу. Совещание даже обратилось к населению Сибири и Дальнего Востока, призывая «к всеобщему восстанию против коммунистов»⁵⁷. За громкими словами о национальных интересах, национальных задачах России скрывалась все та же ненависть к СССР, к новому строю, к людям, которых подняла и выдвинула революция. Говорили об интересах России, а сами формировали банды, которые занимались убийствами и разбоем на советской, русской земле. Вот секретные данные штаба дальневосточного отдела РОВС на 1 февраля 1931 г. Речь идет о действиях отдельных банд с китайской территории, об убийствах, поджогах, актах грабежа и насилия. В отчете, который не предназначался для публики, нет и намека на связи этих отрядов с населением. О каком «всеобщем восстании» можно было говорить, если в Приморской области, как указывалось в отчете, отряды «разбились на мелкие группы и скрываются в глухих местах, занимаясь для прокорма охотой. Часть из них перешла границу и охотится на китайской территории». Далее отмечалось, /145/ что иногда эти отряды устраивают налеты на колхозы, нападают на хлебные обозы. Например, однажды ночью один из таких отрядов, разделившись на две группы, захватил 11 лошадей в колхозах Барановском и Нестеровском, поджег скирды сена и ушел за границу. В другом месте повесили председателя колхоза — коммуниста, убили десять комсомольцев, захватили две винтовки, четыре дробовика и лошадей. И еще: «…в селе Лучки убрали председателя сельсовета — коммуниста Кононенко… в селе Сергиевка — убит милиционер, у него отобран наган… в районе села Городечно встретили двух красноармейцев, они были убиты, взято две винтовки и 120 патронов»⁵⁸. Вот так выглядело это «освободительное движение».

Главами белой эмиграции на Дальнем Востоке больше всего, кажется, были озабочены изысканием средств, они надеялись на какую-то иностранную помощь, но не забывали и о своих соотечественниках. «Нужны миллионы долларов», — взывал Дитерихс в упомянутом выше обращении к эмиграции всего мира. Он даже назвал точную сумму: «Пусть каждый из белых эмигрантов пришлет сюда (в Шанхай) не менее доллара, а из Европы пять франков». Но когда дело доходило до сбора средств, тут сразу давало себя знать столкновение интересов разных эмигрантских группировок. В данном случае, например, отказались участвовать в сборе средств «легитимисты» — сторонники великого князя Кирилла. Председатель РОВС генерал Миллер обратился к великому князю с письмом и просил дать соответствующее указание членам Союза легитимистов. Однако Кирилл поставил предварительное условие: подчинение ему РОВС и признание его в качестве «императора». Так и не договорились. Выступая летом 1931 г., Миллер сетовал на то, что со стороны «легитимистов» участились нападки на РОВС⁵⁹.

Оккупация Японией северо-восточных провинций Китая, ее агрессивный курс по отношению к Советскому Союзу; потворство этому курсу со стороны США и других империалистических держав способствовали оживлению деятельности крайне правых, самых авантюристических элементов белой эмиграции, группировавшихся вокруг японского агента Семенова. Пройдет пятнадцать лет, и в августе 1946 г. на судебном процессе по делу руководителей антисоветских белогвардейских организаций бывший атаман выступит с важными признаниями. Семенов сообщит на суде о своих связях с японским Генеральным штабом. Еще в 1926 г. генерал Танака говорил Семенову, что направит деятельность японского правительства, когда станет премьером, на осуществление намеченного им плана отторжения Восточной Сибири от СССР и добьется создания на этой территории «буферного государства». Танака обещал тогда