– Да я и не таких как ты мочил! – Хрипел парень, поднимаясь и занимая позицию напротив врага.

Все дальнейшее напомнило Кулину дешевый китайский боевик. Это была даже не драка, а избиение. Все удары Филонова достигали цели, когда его противник мог похвастаться лишь несколькими случайными попаданиями.

Всем, в том числе и Налиму, давно стало ясно, что такой боец не мог по доброй воле стать опущенным. Через несколько минут этих танцев Филонову надоело такое развлечение. Он провел серию ударов, от которых у противника в буквальном смысле опустились руки, и несильным тычком послал парня катиться по коридору между шконок.

Николай, считая, что уже все кончилось, приготовился отвернуться, но потеха, как оказалось, еще и не начиналась. Двое мужиков, наблюдавших за дракой с верхнего яруса, по знаку Налима, достали сапоги и ударили победителя. Один каблук пришелся на макушку Филонова, другой – на шею. Каратист качнулся и тут на него одновременно налетело человек пять. Через мгновение несчастный оказался лежащим на полу, а озверевшие зеки били его ногами куда придется. Все это происходило в такой страшной тишине, что Николай не сразу сообразил, что Налим не только не отказался от намерения опустить парня, но и заранее спланировал весь этот трехактный спектакль.

– Хорош! – Тихо приказал Клим, и зеки моментально остановились. Филонов, чуть слышно стонущий, лежал на полу все еще прикрывая лицо ладонями, а бока локтями.

– На дальняк его! – Крикнул кто-то.

Избитого схватили за ноги и поволокли в направлении сортира-умывальни. Кулин проводил глазами бесчувственное тело будущего пидора. Несмотря на позывы в мочевом пузыре, ничто не заставило бы Николая пойти облегчиться в ближайшие полчаса. Внешне Куль относился к актам мужеложства совершенно индифферентно, но внутри презирал обе, участвующие в них стороны. И, тем паче, не переносил сексуального насилия.

Дальнейшее оставило в памяти Николая странные обрывки противоречивых воспоминаний.

Он помнил, что лежал на спине, закрыв глаза. И вдруг помещение залил яркий свет. Он был настолько резок, что слепил даже сквозь смеженные веки.

Через мгновение Николай услышал Глас.

– Не прикасайтесь к этому отроку!

Говорила женщина. Слова были тихи, но, почему-то пробирали до костей своей неземной мощью, скрытой в этих простых звуках.

После этого послышался топот, испуганные вопли зеков. Мимо шконки Кулина кто-то промчался, хватаясь, для скорости, за вертикальные стойки кроватей.

– Атас! Менты!

– Шухер!

– По шконкам! Быро!

Грубый пинок по койке заставил Николая открыть глаза. Двое в военной форме направили на арестанта два мощных фонаря.

– Чего разлегся? – С блатными интонациями спросил один из прапоров.

Кулин моментально вскочил.

– Кто? – Осведомился другой краснопогонник.

Автоматически отбарабанив формулу представления, Николай продолжал стоять под лучами фонарей.

– Какая твоя тумбочка?

– Эта. – Указал Куль.

Один из прапорщиков занялся личным досмотром, прогладив заскорузлыми ладонями все тело зека, другой в это время занимался немногочисленными личными вещами Николая. Все содержимое тумбочки было вывалено на пол, прощупано и отброшено.

– Чисто. – Удивленно пробормотал прапор, занимавшийся Кулиным. – А у тебя, Синяк?

– Тоже.

– А ну, дыхни! – приказал Синяк Николаю.

Тот послушно выдохнул краснопогоннику в нос.

– Ну и воняет же у тебя!.. – Скривился прапор.

– Чего?

– Не бухал. – Констатировал Синяк.

– А ну, зычара, – шмонавший тумбочку схватил Кулина за лацканы робы, – признавайся, куда водяру заныкал?!

– Какую водяру, гражданин начальник? – Николай состроил мину оскорбленной невинности, – Я не при делах!

– Ну, смотри у меня, зычок! – Прапорщик еще раз для острастки встряхнул Кулина и выпустил ткань из кулака.

– А ну, сколько вас тут? – Синяк вышел в проход, прошелся взад-вперед по коридорчику. – Слышь, Черпак, кажись, одного нет…

– Точно. – Черпак потерял интерес к Николаю и присоединился к напарнику. – Шестнадцать должно быть. Где еще один? Эй, зычки, вас спрашиваю!