Надвигается ночь. Надвигается ужас ночной.Раскрывается с хрустом огромное пресное небо.Повисает луна. Повисают под белой лунойМеловые ковриги небесного дутого хлеба.Этот мертвый, как проповедь, этот банальный пейзаж,Эти мертвые хлебы, подобие вялых баллонов,Неотвязной, астмической тяжестью давят… Глаза жИщут знамений рдяных, и сердце стоит, захолонув.И они возникают. И мне угрожают ониБезысходностью гибели, мертвою хваткой измора, –И в громах тяжко-мраморных серые сходят огни…Я не знал никогда, что мой город зовется Гоморра.
1941
ОДИНОЧЕСТВО
Мы живем вчетвером: я, собакаи наши две тени;Неразлучны, мы бродимпо комнатам нашим пустым;Мы диваны меняем,полны отвратительной лени,И две тени кривляются, –ноги бы вывернуть им!..Ничего… Это нервы гудят,это фосфору мало,Это нет телеграммыот где-то живущей жены.Ничего, ничего…Лишь бы ночь без пальбы промахала,Лишь бы в снежных сугробахзавяз Джаггернаут войны!..К нам не ходит никто,да и некому. Я и собакаНа прогулку выходимна мерзлый и мутный чердак.Слабо кашляет крыша под вьюгой,и грубого шлакаСкрип и хруст регистрируюткаждый мой сдержанный шаг.И — стою: интеллект,гражданин, пожилой и почтенный;Оловянная изморозь,слышу, растет на стене.Я затерян средиравнодушно висящей вселенной,Свидригайловской вечностьюдушу расплюснувшей мне…
24. XI.1941
БЛЕРИО
Он был милый и легкий,самодельный какой-то,из холстины и дранок,В перекрестках шпагата,с парой велосипедныхмногострунных колес.От земли отрываясьметров на двадцать к небу,он летал спозаранок,И хрустальное утрона глаза наплывалоповолокою слез.Не похож на машину,на пенал походил он,на коллекцию марок,На дорожную ванну,на словарь эсперанто,на мальчиший брелок.Утро пахло гвоздикойи перчаткою бальной,и — нежданный подарок –
