1920

АКЕЛДАМА

Вторую неделю из тундровых недр Серпом свистоносным проносится ветр. Над нищею глиной, не ведавшей хлеба, Лазоревой льдиной изгорбилось небо. Ни дома, ни дыма. Пустыня пустынь. Бесснежная буря и льдяная синь. И ветер стремится. Из плоской земли Встают, подымаются к небу кремли, Безлюдно парят над пустынею дольней, – И ветер стремится, качнет колокольней, Просвищет, провоет над ветхой стеной, И дальше, и дальше в простор ледяной. И в каменной глине не стерлись, свежи, Замерзшею кровью полны рубежи, По рвам, по валам разбежались надгробья И стали, застыли, глядят исподлобья, – И ветер стремится, ломая кусты, Курганы буравит и хлещет кресты. Ни дома, ни дыма. Пустыня пустынь! Бесснежная буря и льдяная синь. Но кто там идет по дороге суровой? Но чье там чело под иглою терновой? Но чья изломилась мучительно бровь? Но чья позамерзла росистая кровь? И ветер стремится, клубится, ревет, И в гвоздные раны свой ноготь сует, Коробит хитон, отрывает дыханье И, нимб угасив в ледяном колыханье, Несется в простор. И хранит синева Повисшие в иглах морозных слова: «Я, Сын Человеческий, что я спасу? Кому благодатную весть понесу? Пред кем совершу благовестное чудо? Обратно сребро свое отдал Иуда. И землю пустую купили. Она – Землею горшечника наречена. Ее не коснулся ни заступ, ни плуг. Над нищею глиной дыхание вьюг. Над нищею глиной, не ведавшей хлеба, Пустое, пустое раскинулось небо. Кладбище для странников, царство бродяг. И вот прихожу я, измучен и наг, Я — плотник забытый, я — бедный Христос, Я душу свою на распятье понес. Но, Боже мой! Снова меня Ты оставил И нищим бродягой в пустыню направил. Теперь не страдать, не спасать, не гореть, Теперь не молиться, теперь — умереть».

1920

ОДЕССКИЙ КАРАНТИН

Дома уходят вбок, и на просторе пегом, Где ветер крутизну берет ноябрьским бегом И о землю звенит, — обрисовался он: Старинной крепости дерновый полигон… Солдаты некогда шагали здесь вдоль зала. Здесь пленная чума в цепях ослабевала. Потом здесь вешали. Потом над массой стен Взлетели острия уклончивых антенн И кисточки огней с них в темноту срывались, Портам и кораблям незримым откликались. Потом — убрали всё. И ныне — пустота, Простор иззябнувший — могильная плита… (Где даже резкий ветр, избороздивший море, Травы не угнетет в укатанном просторе…)

10. XI.1920

«К утру простынь полотно остыло…»

К утру простынь полотно остыло, и, сладко озябнув, Я пробудился тотчас, в чистое глянул окно –
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату