А. Г. Кочетков и Ф. П. Супрун на банкете у президента одной из американских авиакомпаний Ларри Белла. США. Буффало. 1944 год.

О Ларри Белле им кое-что уже рассказали в Вашингтоне. Из числа главных акционеров фирмы 'Белл Эйркрафт Корпорейшн' он единственный, разбирающийся в авиации. Поэтому и избран был президентом фирмы. Еще мальчиком увлекшись авиацией, Ларри учился у Райтов, затем несколько лет работал у них мотористом. С тех пор, примерно с десятого года, Белл не расставался с авиацией. Самолетов «белл» Ларри не конструировал: за него это делали талантливые специалисты. Но как коммерческий президент фирмы «Белл» был всегда на высоте.

— Так мне не терпится, мистер Генри, — Белл затянулся сигаретой, — услышать от вас о боевой работе «кобр». Вы не можете себе представить, как мне нужны эти сведения…

— Могу вам сказать, что «кобры» воюют хорошо, и в основном наши летчики ими довольны. Среди летчиков, одержавших немало побед над гитлеровцами в воздушных боях, есть асы…

Андрей подождал, пока Федор переведет. Белл выслушал серьезно и кивнул:

— Хотя бы…

— Ну, например, Александр Покрышкин: ко времени моего отлета сюда он сбил на «кобре» около пятидесяти немецких самолетов. Братья Дмитрий и Борис Глинки — вместе не меньше этого. Могу назвать несколько имен асов, но не располагаю точными цифрами.

— О, если бы вы знали, как все это нас интересует! — оживился президент. — Мы не можем существовать без рекламы! Вам непонятно? Мы тут же пустим пузыри… Скажите, мистер Генри, как получить из России точные данные об асах, сбивших на «кобре» много наци?

— Я думаю, надо дать телеграмму главному маршалу авиации Александру Новикову.

— О'кэй!! — крикнул возбужденно Белл. — Это дельный совет. Думаю, главный маршал вашей авиации достаточно осведомлен.

Вошла секретарь, и он быстро продиктовал ей текст. Потом спросил адрес.

      Секретарь сказала:

— Мистер Белл, к вам русский.

— О! Зовите его скорей! — И доверительно пояснил, хотя гости и сами сообразили, кто это.

— Ну что? — весело спросил Белл вошедшего и пожал ему руку.

Вошедший, человек лет тридцати пяти, безукоризненно одетый, был так смущен, что не обратил внимания на соотечественников.

— Дайте мне повестку, — сказал Белл и нажал кнопку.

Через полминуты юрисконсульт, безмолвный и непроницаемый, возник у стола.

— Послушай, Джек, — обратился к нему Белл, — пошевели мозгами и сделай так, чтоб никакого суда. — И, обращаясь к нашему парню, добавил: — Вы еще не совсем знаете наши порядки. Что же у вас там вышло?

Поскольку разговор шел по-английски, Андрей не все понял. Однако общий смысл уловил.

Полицейский, привезший в участок русского, доложил, что тот наотрез отказался взять повестку в суд. Не говоря ни слова, начальник полиции позвонил куда-то, и через пятнадцать минут помещение участка заполнили репортеры. Протокол стали составлять при них. Наш земляк понял, что дело швах, и решился позвонить Беллу, с которым он связан был делами по закупкам. Белл посоветовал извиниться, что тот и сделал. Ему вручили повестку в суд и отпустили.

— Ладно, не волнуйтесь, — очень просто, по-дружески успокоил его Белл. — Джек все уладит…

Джек молча наклонил голову и вышел. Когда Андрей и Федор стали прощаться с Беллом, тот спросил, как устроились.

— Превосходно! — в тон ему ответил Андрей. — Завтра же приступаю к изучению 'кингкобры'.

Вечером у себя в номере отеля Андрей Кочетков и Федор Супрун прочли в вечернем выпуске газеты коротенькую заметку, в которой приглашенные в полицейский участок журналисты сообщали об этом курьезном случае.

Суд должен был состояться на третий день, но, как потом выяснилось, не состоялся по оригинальному стечению обстоятельств.

Юрисконсульт Белла, ознакомившись с повесткой, оказывается, посоветовал нашему парню:

— Вы, мистер, сами в суд не ходите, а пошлите туда вашего человека, и пусть он заявит судье следующее: так как в повестке не указан год явки, то мистер Н. явится не сегодня, а в один из последующих годов, когда ему это будет более удобно.

В зале суда собралось множество репортеров, но судье пришлось объявить о досадном конфузе и закрыть судебное разбирательство.

На другой день одна из газет не преминула расписать и это происшествие.

Недели через три Белл встретил Кочеткова на аэродроме и спросил, как идут дела. Кочетков ответил, что нормально, что уже успел облетать подготовленный к испытаниям самолет и даже попробовал проделать штопор на нем в рекомендованном инструкцией диапазоне центровок.

— О'кэй! — ответил Белл и спросил вдруг без видимой связи, почему Андрей так скверно говорит по- английски, тогда как его коллега Фред владеет им в совершенстве.

Что касается себя, Андрею нечего было сказать, кроме святой истины. Относительно Фреда он не счел нужным вдаваться в объяснения и поэтому ответил:

— Мистер Белл, мы оба с Фредом учились языку в академии. Очевидно, Фред оказался способнее: английский язык мне давался на редкость трудно.

Белл не счел нужным подвергать сомнению такой ответ и, вдруг вспомнив что-то, потускнел.

— Вы не знаете, Генри, — спросил он, — почему до сих пор я не получил ответа из Москвы от мистера Новикова?

— Полагаю, мистер Белл, просто руки не доходят.

— Скажите, — взглянул серьезно американец, — а если дать телеграмму с таким запросом Сталину?

— Я думаю, мистер Белл, Сталин чрезвычайно занят…

— А вы не могли бы подсказать, к кому еще следует обратиться, чтобы срочно получить ответ на интересующий нас вопрос?

— Мне кажется, можно запросить министра внешней торговли Анастаса Ивановича Микояна.

— Отлично! Его адрес?

— О! Это очень просто: Москва, Кремль, Анастасу Микояну.

Прошло еще несколько дней, и однажды Андрей, развернув газету, увидел во весь разворот кричащий заголовок:

'Истребители «эйркобра» — лучшие в мире!'

И следовало пояснение:

'Пятнадцать советских асов, воюющих на «кобрах», сбили пятьсот самолетов нашего общего врага — фашизма! Покрышкин, Глинка, Глинка, Речкунов, Клубов, Федоров, Труд, Трофимов…'

Далее подробно и очень доброжелательно рассказывалось о боевой работе советских летчиков, об их героизме, о преданности боевому долгу и Родине.