– Черт возьми, как тут не тревожиться! – взорвался Томас. – Мне что, ждать, пока ты окоченеешь?
– Я же сказала, разведу огонь в камине.
– Ну а я хочу подняться наверх, – угрюмо настаивал Томас.
Он так и не смог найти мастера, который согласился бы починить отопление сегодня. А это означало, что не видать ему покоя целые сутки, а то и двое. Так что он не уйдет, пока не узнает, достаточно ли тепло в ее квартире. Если нет, предстоит еще одна бессонная ночь. Снова лежать в постели, представляя, как совсем близко, всего в нескольких ярдах вниз по коридору тревожно мечется во сне Хлоя. Прошлой ночью Томас не отрывал взгляда от циферблата часов, терзаясь воображаемыми восхитительными, бесстыдными, грешными видениями. Он представлял теплое и мягкое податливое тело, раскинувшееся на простынях, густые волосы, разметавшиеся по подушке. И аромат, чудесное легкое благоухание, наполняющее комнату…
Еще одна такая ночь прикончит его.
– Я поднимусь.
– Ясно, – кивнула Хлоя, вручая ему ключи от машины. – Прости, что не успела вернуть «ягуар» до того, как ты уехал из дома. Извини, не хотела тебя затруднять.
Так вежливо, так отчужденно… Что произошло с милой, доброй, веселой Хлоей? С той, которая, самозабвенно откинув голову, выкрикивала его имя и исступленно сжимала его ногами, чтобы поглубже вобрать в себя? Которая смотрела на него нежным любящим взглядом и заставляла его смеяться и грустить.
Исчезла, оставив взамен себя неузнаваемо спокойную, словно замороженную Хлою. Неужели он всему причина?
– Ты вовсе не затрудняешь меня, – пробормотал Томас.
– Неправда.
Томас с трудом подавил обиду и раздражение.
– Но ведь я сам дал тебе ключи, – заметил он, неожиданно для себя и Хлои сжимая ее руку.
– Пойдем.
Не успели они подняться на площадку второго этажа, как дверь квартиры Торнтона приоткрылась. Хлоя на мгновение замерла, но тут же потянула Томаса за угол и прижалась к стене.
– Что ты делаешь?
– Шшш, – прошипела она. – Не нужно, чтобы он тебя видел.
Торнтон широко распахнул дверь. Хлоя затаила дыхание, ее прозрачные зеленые глаза умоляли Томаса молчать. Томас стоял совсем близко, чувствуя, как напряжена Хлоя, как сильно волнуется. Ему казалось также, что он ощущает жар, исходящий от ее тела, но, может, это лишь игра воображения? Как же трудно вынести ее близость!
Дверь захлопнулась, и Хлоя, облегченно вздохнув, расслабилась. Но, взглянув на Томаса, снова занервничала.
– Э-э-э… спасибо.
– Что все это значит?
И, прежде чем Хлоя успела ответить, Торнтон снова появился в вестибюле. Хлоя не колеблясь, схватила Томаса за руку и потащила вверх по лестнице.
– Скорее, – прошептала она, нервно оглядываясь. – Он не должен тебя видеть.
Их шаги гулко отдавались на ступеньках, но Хлоя уже ничего не замечала. Добежав до своей квартиры, она принялась дрожащими непослушными руками вставлять ключ в замочную скважину.
– Подожди, – нетерпеливо сказал Томас и, осторожно отодвинув Хлою, без труда открыл дверь. Наконец-то они в безопасности. Томас слегка обнял поникшие плечи Хлои, дожидаясь, пока та поднимет голову. Лицо ее пылало, но Томас почему-то понимал, что дело вовсе не в усталости или чрезмерном напряжении.
– Да объяснишь ты связно, что здесь творится?
Хлоя отвернулась и молча направилась в глубь комнаты.
– Нет, – тихо бросила она. – Не стоит.
В квартире было холодно, как в морозилке, и при каждом вздохе изо рта вырывалось облачко пара.
– Ты так и не заплатила за квартиру?
– Жаль, конечно, что тебе пришлось из-за меня сделать такой крюк. Но сейчас уже все в порядке. Спасибо. Только постарайся, чтобы на обратном пути тебя не увидел Торнтон. Но хочу, чтобы он знал о твоем приезде.
Она выгоняет его. Вежливо и учтиво, но смысл от этого не меняется.
– Иными словами, ты показываешь мне на дверь? – Из горла Хлои вырвался какой-то странный звук, но Томас не видел ее лица и не мог понять, что это – отчаяние или злорадство. – Но мы так ни о чем и не договорились, Худышка.
– У меня создалось впечатление, что нам не о чем договариваться. Тебе понадобилась машина, и я отдала ключи. Еще раз огромное спасибо.
– Ты, я вижу, хочешь от меня избавиться? Не выйдет. Я и с места не тронусь.
– Как хочешь. Но здесь довольно прохладно.
Она подошла к камину и принялась разводить огонь.
– Точнее говоря, я никуда не пойду без тебя. – Какого дьявола ему взбрело в голову говорить это?! Опять все сначала? Однако внутренний голос на этот раз не сумел уберечь Томаса. – Сложи вещи. Ты вернешься сюда, когда отопление заработает.
– Должно быть, ты привык отдавать приказы, Томас, – равнодушно бросила Хлоя, скомкав листок бумаги на растопку, – но я не обязана тебе подчиняться.
– Чудесно. Прошу, погости у меня, пока отопление не починят. – Вместо ответа она чиркнула спичкой. – Пожалуйста, Хлоя.
Вконец растерявшаяся Хлоя, не знал, что ответить, совсем забыла о спичке.
– Черт, – вскрикнула она, сунув в рот обожженный палец.
– Неужели ты и ругаться умеешь, Худышка? – удивленно спросил Томас.
– Не часто, – призналась она, – но бывает. А в последнее время, похоже, именно потому, что слишком много общаюсь с тобой.
– Выходит, я настолько плох?
– Хуже, чем ты думаешь, – сообщила Хлоя, поднимаясь.
Томас, больше не в состоянии бороться с собой, подошел к ней и неясно поцеловал обожженный палец. Глаза Хлои широко раскрылись от удивления и удовольствия, и Томас лишь сейчас понял, как мало тепла дарил он этому необыкновенному созданию.
А вместе с этой мыслью пришла и вторая, куда ужаснее: он попросту ее не заслуживает. Отпустив руку Хлои, Томас шагнул к двери.
– Пойдем.
– Не помню, чтобы я соглашалась пойти с тобой.
– Так ты отказываешься?
Томас не услышал ни звука, но ощутил, что Хлоя стоит сзади. И когда она обвила руками его талию и прижалась лицом к спине, лишь сверхъестественным усилием воли он вынудил себя не двигаться.
– Разве так уж трудно признаться, что ты тоже хочешь меня, Томас?! И, возможно, – всего лишь возможно! – ты так же одинок без меня, как я без тебя?
Ее напрягшиеся соски своими уколами обжигали Томаса чувственным пламенем. Тугие бедра прижимались к ногам.
– Ты не о том говоришь. Просто я не желаю, чтобы ты жила в этом холоде, – осторожно заметил он.
– И все? – разочарованно вздохнула Хлоя.
Томас кивнул, боясь, что, заговорив, не выдержит и во всем признается. И, стоит только повернуться, предательски вздутые спереди брюки мгновенно выдадут его.
