засмеялся. Хлоя изумленно уставилась на него.

– Оказывается, ты умеешь! – выдохнула она.

– Что именно?

– Умеешь смеяться! О, Томас, пожалуйста, еще раз.

И ему отчего-то действительно было весело. Небывалый случай. А разве прежде были у него поводы для смеха? Хлоя будила в нем радость жизни. Или, по крайней мере, старалась. И Томасу действительно захотелось расслабиться и громко захохотать.

Открытие оказалось настолько ошеломляющим, что он остолбенел и не моргая уставился на Хлою.

– Ну что ж, – лукаво улыбнулась она. – Пока достаточно и того, что именно я рассмешила тебя.

Она поерзала, поудобнее устраиваясь у него на коленях. Соблазнительный задик плотнее впечатался в его бедра.

Томас сжал зубы и втянул в себя воздух.

– Хлоя…

– Хочешь шампанского? – перебила она, поднимая бровь. – Правда, вряд ли ты в нем нуждаешься, но все же…

– Ты выпила всю бутылку, – хрипло напомнил Томас. Господи, ему бы не помешал стакан чего-нибудь покрепче этой шипучки! – И вообще, лучше бы тебе встать.

– Я бы могла сказать тебе то же самое, только ты уже встал! – ухмыльнулась Хлоя и покрепче вдавила попку в его вздыбленную плоть. – Верно?

– Хлоя…

– Да, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Определенно встал.

– Прекрати! Тебе пора кое-что объяснить!

Хлоя смеясь обхватила его за шею.

– Никаких объяснений. Не сейчас. Перед глазами все кружится.

Положив голову на плечо Томаса, она неожиданно запела. Пение Хлои очень напоминало вопли мартовского кота. При этом ее жакет распахнулся, открыв кремовую шелковую блузку с пугающе огромным вырезом.

– Хлоя…

– Ты что, забыл все слова? Все время повторяешь: 'Хлоя, Хлоя', – передразнила она и, откинув голову, возобновила свой чудовищный вой.

Томас заставил себя не шевелиться, хотя желание наклонить голову и припасть губами к этой стройной шее и ложбинке между грудями с каждой секундой росло. Самообладание, напомнил он себе, хотя жаждал лишь одного – навеки забыть о самообладании.

Хлоя, слегка подпрыгивая, продолжала петь, и с каждым толчком маленькие упругие груди тоже подскакивали, да еще едва ли не в дюйме от его рта.

Томас облизал пересохшие губы. Упругие ягодицы скользили по натянувшейся ширинке и сдерживаться становилось все труднее. Как же он хочет ее!

С пола тянуло холодом, и Томас поежился. Неожиданно в монотонное пение ворвался какой-то странный жужжащий звук. Томас недоуменно поднял брови, но тут же насторожился и потянул носом. Что- то горит.

– Что это?

– Ой! – всполошилась Хлоя и, подскочив, ударилась макушкой о его подбородок, так что у Томаса искры из глаз посыпались. Он тихо охнул. Хлоя взметнулась с пола, но тут же, потеряв равновесие, пошатнулась.

– Торт! Он испекся.

– Более чем, – мрачно заметил Томас, открывая духовку, откуда повалил черный дым. Выключив плиту и выбросив почерневшие остатки торта в мусорное ведро, он потер ноющий подбородок и повернулся к Хлое.

– Что все это значит?

Та скрестила руки на груди, по крайней мере, постаралась скрестить. С третьей попытки ей это удалось.

– Я не обязана ничего тебе объяснять.

– Ошибаешься, – заверил Томас, протягивая к ней руки. Но Хлоя неожиданно увернулась и закружилась по кухне, отмахиваясь от Томаса, пытавшегося ее остановить.

– Нет, нет и нет, – нараспев твердила она, едва выговаривая это короткое слово. – Потому что я свободна, свободна, свободна…

Еще один поворот, и она упала ему на грудь. Томас подхватил ее, глядя сверху вниз в раскрасневшееся лицо.

– Да ты вконец окосела, – ухмыльнулся он, но мгновенно забыл обо всем, едва она прижалась к нему бедрами и закрыла глаза. Томас боялся, что молния на джинсах вот-вот разойдется.

– Хлоя, – умоляюще попросил он, – не надо.

Но Хлоя словно не слышала его. На этот раз она прильнула к Томасу грудью и сцепила руки у него на спине. Но, кажется, насчет этого в обществе существуют твердые правила! Не может же порядочный мужчина воспользоваться слабостью подвыпившей женщины!

Тут Хлоя притянула голову Томаса к себе и накрыла его губы своими, невыразимо сладкими.

– Поцелуй меня, – потребовала она, чуть отстраняясь. – Хочу, чтобы ты целовал меня.

На какое-то мгновение он, совсем потеряв голову, повиновался, но тут же застонал и поднял голову.

– Хлоя, подожди…

– Я свободна, – пробормотала она с закрытыми глазами. – И лучше тебе это помнить. Ты мне не хозяин. И никогда им не будешь. Я не вещь! Поцелуй меня снова, Томас.

– Конечно, ты не вещь.

Это все объясняло. Спятил не он, а Хлоя.

– Но ты все время пытаешься купить меня.

– Я послал тебе чек в возмещение ущерба. Что тут плохого?

– Ты пытаешься купить меня, – настаивала Хлоя, продолжая прижиматься к нему так невыносимо чувственно, что Томас начал задыхаться. Ее бедра снова скользнули по его пульсирующей плоти.

– Хлоя!!!

– Угу, – промурлыкала Хлоя, все еще не открывая глаз. – Перестань покупать меня.

Он стиснул ее бедра, пытаясь заставить сидеть спокойно.

– Что это ты мелешь?

– Ты заплатил за этот дом огромные деньги. И дал мне кредит.

Она подняла ресницы, за которыми скрывались невозможно чистые зеленые глаза. А в них отражался он сам. И Томасу не понравилось то, что он увидел.

– А потом ты захватил 'Тин Худ', – упрекнула она, не сводя с него взгляда. – То есть приобрел все, что мне было дорого. Почему?!

– Тебе не понять.

И Томас мысленно поклялся, что никогда не даст ей возможности это понять. Жизнь его лишится смысла, если Хлоя возненавидит его, когда…

– Я пьяна, – тщательно выговаривая каждую букву, объявила она. – Но отнюдь не дура.

Разве можно хоть как-то соображать, когда она смотрит на него так доверчиво? Тут Хлоя икнула снова, и Томас невольно улыбнулся, потому что она выглядела ужасно забавной со своими растрепанными волосами, помятым жакетом и без туфель. Ему хотелось подхватить ее на руки и прижать к себе.

– Я никогда не считал тебя глупой, – заверил он.

– Кто-то хочет тебе зла, – вздохнула Хлоя, печально разглядывая повязку на своем запястье. – И кто-то едва не убил тебя. – У Томаса сжалось сердце при мысли о том, что с ней могло произойти.

– Но все уже кончилось. – Он на все пойдет, чтобы так оно и было, хотя Хлоя будет в безопасности, только расставшись с ним навсегда.

– Что все это означает, Томас? – Что он мог ей ответить? Она снова икнула. – Ты, конечно, ни слова мне