– Не говори глупостей, – шептал Луис. – Для меня всё – ты сама. Деньги, – он небрежно отмахнулся, – мы их можем достать где угодно. Но на всем свете ты только одна.
Устроили действительно сказочную свадьбу. Возглавил всю эту церемонию Арманд, и хотя все делалось с изысканным вкусом, не жалея денег, Луис проникся убеждением, что поздравления и наилучшие пожелания владельца казино носили больше формальный, чем сердечный, характер. Но он был достаточно проницательным, чтобы оценить значимость своего родства с Фремонтами. В племенном мире ливанской политики ценность семейных связей не поддавалась определению. Возникала уверенность, что в случае необходимости будет оказана помощь.
Луиса приглашали на частные банкеты, на которых двое или трое заимов настоятельно просили его более подробно объяснить свои намерения. Луис проявил красноречие. Стабильность и процветание Ливана, заявил он, явно являются результатом усилий таких людей, как заимы. В области коммерции ничего менять не надо. Но правильный человек в президентском дворце сможет с помощью просвещенных заимов обеспечить стране большее процветание через иностранные инвестиции.
Конечно, у Луиса хватило такта не упоминать, что заимы и их последователи в лице посредников, подрядчиков и поставщиков очень здорово заработают с каждого доллара, франка, фунта или марки, которые поступят в Ливан. Каждый заим, слушая его, быстро производил подсчеты в уме.
Заимы пришли к идее поддержки в президенты независимого кандидата. Однако не хватало одного – того, о чем Луис узнал позже. Не было крючка, на котором сидел бы Луис Джабар, – от него нужна была какая-то гарантия, что он не нарушит свои обещания и не изменит намерения. Приватно этот момент беспокоил заимов. Джабар был достаточно богат сам по себе, чтобы начать предвыборную кампанию, хотя не мог ее финансировать или купить на корню. Заимы не сомневались также в том, что Арманд Фремонт, храня знаменательное молчание, поставил свой престиж и кошелек на мужа своей кузины. Вполне естественное предположение в жизненной обстановке Ливана, где своего либо единодушного поддерживали, либо гробили просто тем, что ничего не делали или ничего не говорили. Арманд же высказывался очень пространно.
Для заимов это превратилось в восхитительное затруднение: если Луис не нуждается в деньгах, то с помощью чего иного можно будет им вертеть? Заимы обшарили все, чтобы разгадать эту загадку, тайно обследовав все стороны жизни Луиса. Нашли они ничтожно мало. Луис не пил чрезмерно, не играл в азартные игры. Не принимал наркотики. Не содержал любовниц и не развлекался с мальчиками. Тогда чем же занимался Луис?
Ответ, когда он был найден, поразил заимов. Такое они не считали возможным. Но когда они удостоверились в правильности ответа, то провели военный совет, приняли решение и отрядили Набила Туфайли растолковать факты жизни обоим заинтересованным.
Луис закурил очередную сигарету, глядя на сверкающие в бейрутской гавани огни. Его все еще терзали воспоминания о том, как Таббара выставила его дураком. Все это время он искренне верил, что у Джасмин все находится под контролем и что Арманд Фремонт объявит о поддержке его кандидатуры. Более того, Луис цеплялся только за эту уверенность, потому что благосклонные прежде боги от него отвернулись.
В глазах посторонних Луис женился очень удачно. Ему досталась умная жена, но не семи пядей во лбу, любезная, красавица и, насколько могли судить другие, верная ему. Каждый мужчина в Бейруте жаждал завладеть Джасмин. Много часов было проведено в турецких банях и на массажных столах в обсуждениях того, как должна отличаться и какой возбудительной должна быть сексуальная жизнь Луиса. Конечно, не оказалось таких бестактных людей, которые подошли бы к Луису и спросили его об этом. Но если бы кто отважился на это, то изумился бы ответу. По мнению Луиса, он был у нее не мужем, а пленником.
Вначале Луис воспринял сексуальные запросы Джасмин своего рода вызовом для него. Он был близок с другими женщинами, которые считали себя ненасытными, и всех их укротил. Но не Джасмин. У нее были неисчислимые потребности и на кровати и в других местах, ее сексуальная акробатика включала и наслаждения и настоящую боль.
Луис содрогался всегда, когда вспоминал о спальне. Это была настоящая темница с набором наручников, кожаных подтяжек, с ошейниками, черной маской покорности и набором кнутов, наиболее ценным из которых почитался сделанный из кожи хвоста носорога. Джасмин всегда верховодила, принуждая его к близости всегда, когда и как она хотела. Несколько раз Луис попадал в эту комнату ужасов и находил там еще одну ожидавшую его женщину, рычащую повелительницу, которая набрасывалась на него с кулаками, а потом начинала мучить именно так, как ей указывала Джасмин.
Он приходил в отчаяние, потому что абсолютно не видел способа спастись от этого супружеского ада. Джасмин олицетворяла собой его связь с деньгами Арманда Фремонта, которые, в свою очередь, имели решающее значение для его поддержки со стороны заимов. Он был вынужден признаться, что не может позволить себе расстаться с ней – даже если бы это было возможно. Мысль превратиться в очередного президента Ливана разрослась из приятного представления в навязчивую одержимость.
Примирившись со своим рабством, он тащился за Джасмин во время ее кругосветных поездок, чтобы удовлетворять ее любовные выкрутасы и присутствовать на ее приемах. Он схватил воспаление легких в Шотландии, когда она охотилась на куропаток, и получил небольшое сотрясение мозга, когда у него соскочила одна лыжа в горах Санкт-Морица. Когда друзья подтрунивали над ним, что он все время попадает в переделки, он отделывался улыбками. Никто ничего и не подозревал. Он считал, что хуже его жизнь стать не сможет. И тут ему позвонили заимы.
Встреча, которую потребовал Туфайли, состоялась в его доме, построенном на развалинах замка крестоносцев.
– У заимов создалось впечатление, что между вами и вашими родичами все в порядке, – Туфайли произнес эти слова хриплым шепотом.
Луис не смог удержаться, чтобы не взглянуть на Джасмин, которая напряженным взглядом уставилась на Туфайли.
На мгновение Джасмин охватил ужас, что каким-то путем, каким-то образом Туфайли пронюхал об одной вещи, о которой не должен знать никто на свете. Упоминание им слова «родичи». Она еле удержалась, чтобы не содрогнуться. Но разве могли открыться для него пути проведать про ее родителей? Туфайли отличался хитростью и коварством. Неужели он что-то разузнал о ее матери, которая ни во что не ставила свою дочь, лишь иногда лупцевала ее? Или об отце, который слишком много уделял ей внимания… и привнес изощренные пытки в ее кровать, когда она была еще совсем малышкой? Если Туфайли узнал об этом… Нет! Она не позволит старому ублюдку запугивать или шантажировать себя. Она подавила свои эмоции, привела себя в такое состояние, когда могла мило мурлыкать, обращаясь к старому черту.
– Что такое, Набил? – воскликнула она. – О чем это вы говорите?
– Пусть ответит Луис! – отрезал заим. – Итак?
