МАЛЬВОЛИО
Ха-ха-ха, прекрасная дама!
ОЛИВИЯ
МАЛЬВОЛИО
Серьезные, сударыня? Я и сам сейчас расположен к серьезности: у меня застой в крови от этих подвязок крест-накрест. Но что из того? Если они нравятся чьим-то глазам, то, как говорится в одном правдивом сонете: «Кто мил одной, тот всем по вкусу».
ОЛИВИЯ
Что с тобой, Мальволио? Как ты себя чувствуешь?
МАЛЬВОЛИО
Мысли у меня розовые, хотя ноги и желтые. Все получено, и все пожелания будут исполнены. Нам ли не узнать этот изящный римский почерк?
ОЛИВИЯ
Не лечь ли тебе в постель, друг мой?
МАЛЬВОЛИО
В постель? Ну, конечно, милая, я приду к тебе!
ОЛИВИЯ
Господи помилуй! Почему ты так улыбаешься и все время целуешь себе руку?
МАРИЯ
Что это с вами, Мальволио?
МАЛЬВОЛИО
Вы изволите обращаться ко мне с вопросами? Впрочем, даже соловьи вынуждены слушать галок.
МАРИЯ
Как вы смеете в присутствии госпожи так глупо и развязно себя вести?
МАЛЬВОЛИО
«Да не устрашит тебя величие» – так сказано в письме.
ОЛИВИЯ
Как это понять, Мальволио?
МАЛЬВОЛИО
«Иные рождаются великими...»
ОЛИВИЯ
Что, что?
МАЛЬВОЛИО
«...другие достигают величия...»
ОЛИВИЯ
Что ты такое болтаешь?
МАЛЬВОЛИО
«...к третьим оно нисходит...».
ОЛИВИЯ
Да смилуются над тобой небеса!
МАЛЬВОЛИО
«Вспомни, кого восхищали твои желтые чулки...»
ОЛИВИЯ
Мои желтые чулки?
МАЛЬВОЛИО
«...рождая желание видеть их подвязанными крест-накрест...».
ОЛИВИЯ
Крест-накрест?
МАЛЬВОЛИО
«Смелей, ты займешь высокое положение, если пожелаешь...».
ОЛИВИЯ
Я займу высокое положение?
МАЛЬВОЛИО
«А если нет, пусть ты останешься слугой...»
ОЛИВИЯ
Нет, у него, несомненно, солнечный удар!
СЛУГА
Госпожа, молодой придворный герцога Орсино явился: я еле-еле упросил его вернуться. Он ждет распоряжений вашей милости.
ОЛИВИЯ
Я выйду к нему.
Пожалуйста, Мария, пусть за этим человеком присмотрят. Найди дядюшку Тоби, пусть позаботится, чтобы при нем кто-нибудь неотлучно находился. Я готова отдать половину состояния, только бы с ним не случилось ничего худого.
МАЛЬВОЛИО
Ну как, понятно вам, что я за человек? За мной будет присматривать не кто-нибудь, а сам сэр Тоби! Впрочем, это ясно из письма, – она посылает ко мне Тоби нарочно, чтобы я наговорил ему дерзостей: ведь она прямо подбивает меня на это в своем письме. «Сбрось убогую оболочку, – пишет она, – будь хмур с родственником, надменен с челядью, громко рассуждай о делах государственных, порази всех странностью повадок»; и тут же указывает, как мне себя вести: вид должен быть суровый, осанка величавая, речь медлительная, манеры важного господина и прочее. Теперь ей от меня не уйти! Но все это свершилось волей небес, и я благословляю небеса. А когда она сейчас уходила: «Пусть за этим человеком присмотрят!» За человеком! Не за Мальволио, не за дворецким, а за человеком! Все ясно, все одно к одному, ни тени сомнений, ни намека на тень сомнений, никаких препятствий, никаких опасностей и тревог. Что говорить! Никаких преград между мной и полным завершением моих надежд! Но я тут ни при чем, так повелели небеса, и небесам я шлю свою благодарность.
СЭР ТОБИ
Ради всего святого, где он? Даже если им черти завладели, пусть хоть целый легион дьяволов, – все равно я должен с ним поговорить.
ФАБИАН
Вот он, вот он! —Что с вами, сударь? Скажите, что с вами?
МАЛЬВОЛИО
Подите прочь, я с вами не знаюсь. Не мешайте мне наслаждаться уединением. Прочь отсюда!
МАРИЯ
Слышите? Думаете, это он так хрипло бормочет? Это бес, который в него вселился. – Сэр Тоби, госпожа просила вас присматривать за ним.
МАЛЬВОЛИО
Ага! Вам понятно?
СЭР ТОБИ
Ну-ну-ну, успокойся, успокойся! – С ним нужно обращаться поласковей: предоставьте это мне. – Как ты
