приготовленной явно еще на той неделе. Хоб пожалел, что согласился выпить пива. – Все еще занимаешься своим детективным агентством?

Хоб кивнул. Выходцы с Ибицы так редко заводили собственное дело где-нибудь за границей, что все подобные случаи были известны наперечет, и островитяне внимательно следили за успехами своих земляков, чтобы успеть занять у них денег во время коротких периодов процветания.

– Что, расследуешь какое-нибудь новое дело?

Хоб кивнул.

– Помогаю французской полиции вести расследование.

– А, так ты к нам по делу?

– Да, по поводу Стенли Бауэра. Не могла бы ты рассказать мне о том, чем он занимался в последнее время?

– Ой, Хоб, какой же ты олух! Славный, но глупый. Ну почему я должна что-то рассказывать тебе про Стенли, даже если бы я что-то знала? Тем более что я ничего не знаю.

– А что, есть причины не рассказывать?

– Наверно, нет. Но я не хочу неприятностей.

– Аннабель, мы же старые друзья! Расскажи мне все. Я никому не стану доносить и, в случае чего, заступлюсь за тебя.

– Конечно, заступишься, Хоб. Если сумеешь. Но почему бы тебе не спросить у самого Стенли?

– Не могу. Его убили.

Аннабель уставилась на него расширенными глазами.

– Убили?! Что, правда?

Хоб кивнул.

– Как?

Хоб рассказал ей, как погиб Бауэр.

Аннабель призадумалась, потом покачала головой.

– Хоб, я бы с удовольствием рассказала тебе все, что помню. Но не здесь. Своди меня пообедать в «Эль Оливо», и я запою, как канарейка. Только погоди минутку, я переоденусь.

– Ты пробовал эти блины с икрой? – спросила Аннабель часом позже, когда они сидели на балконе «Эль Оливо», на одной из крутых улочек Старого Города. – Это настоящая икра, Хоб, а не какая-нибудь жуткая датская подделка из трескового фарша.

Хоб отметил, что она чрезвычайно быстро оправилась от шока при известии об убийстве Стенли.

– Икра настоящая? – переспросил Хоб. – Хорошо. А то я беспокоился на этот счет.

Оба успели поприветствовать с десяток знакомых, пробегавших мимо «по делам», которые занимают большую часть суток любого жителя Ибицы. После пары рюмок домашней водки Аннабель, наконец, разговорилась.

– До прошлого месяца я проводила со Стенли Бауэром довольно много времени. Мы вместе ходили на вечеринки. Это было после того, как я порвала с Этьеном. Между нами ничего не было – он ведь был голубой, ты же знаешь. А теперь его убили… Мне не особенно хочется о нем говорить.

Хоб ждал. Аннабель улыбнулась и заказала у нависшего над столиком официанта коктейль с шампанским.

– Что, и все? – спросил Хоб. – Это я мог бы узнать у первого встречного, и обошлось бы мне это в рюмку коньяка.

– Ну, а я чем виновата? Спроси еще о чем-нибудь!

– Когда ты виделась со Стенли в последний раз?

Аннабель прикусила длинный алый ноготь и призадумалась.

– Думаю, вечером накануне того дня, когда он улетел в Париж. Мы обедали у Арлен.

– Он не говорил, зачем едет в Париж?

– Сказал, что ему надо разобраться с каким-то делом, но с каким – не говорил.

– А потом?

– Наверно, он собирался вернуться сюда. Точно не знаю.

– Он не выглядел нервным, озабоченным, что-нибудь в этом духе?

– Стенли? У него был такой вид, словно у него вообще нет проблем и никогда не было.

– Замечательно… – буркнул Хоб. – А не встречала ли ты его с темнокожим или смуглым мужчиной, по всей видимости, испаноговорящим, вероятно, испанцем или латиноамериканцем, который носит кольцо с большим изумрудом и в имени которого встречается двойное испанское «р»?

– Не припомню такого.

– Слишком уж быстро ты ответила! – заметил Хоб.

– В смысле?

– Ты даже не дала себе труда подумать. Это заставляет меня прийти к выводу, что ты знаешь, о ком идет речь.

– Да нет. Я просто знаю всех знакомых Стенли. Это в основном французы и англичане. Ни одного латиноамериканца среди них нет.

– Может, ты хочешь еще коктейль с шампанским?

– Я его закажу, не беспокойся. Официант!

– Ты знала, что Бауэр собирается делать в Париже?

– Хоб, я вообще его довольно мало знала. Мы просто хорошо веселились вместе. Почему ты меня об этом расспрашиваешь?

Хоб закурил «Румбо», закашлялся и отхлебнул глоток своего «Сан-Мигеля».

– Жаль, что ты спросила. Я-то рассчитывал заманить тебя в ловушку и вынудить во всем сознаться!

– Ну, раз уж не вышло, скажи, зачем тебе все это?

– Да вот, французская полиция интересуется.

– В самом деле? И что, награда назначена?

– Аннабель, если бы за это была назначена награда, я бы тебе так сразу и сказал. Если за это заплатят, я выделю тебе твою часть. Но все-таки, расскажи мне о Стенли. Ты ведь любишь бывать в Париже?

– Конечно. А что?

– А то, что инспектор Фошон, мужик, который ведет это дело, позаботится о том, чтобы ты познакомилась с традиционной французской вредностью. Если ты не согласишься нам помочь. Как только ты появишься в Париже, тебя возьмут и допросят по всем правилам. Он может даже организовать тебе неприятности.

Аннабель спокойно поразмыслила над этим.

– Ну, тогда я просто не поеду в Париж.

– Но почему тебе отказываться от поездок в Париж, если тебе нечего скрывать?

Аннабель поколебалась…

– Хоб, я недостаточно хитра, чтобы водить тебя за нос. На самом деле я просто ничего не знаю. Господи! Убили Стенли! Стенли убили! Вот невезение!

– По-моему, невезение здесь ни при чем.

– Да нет, я имею в виду, что это мне не повезло. Стенли-то, он вообще был невезучий. Не надо мне было давать ему взаймы триста фунтов на эту дурацкую поездку.

– Собирайся, Аннабель, – распорядился Хоб. – Нам пора идти.

Ему подали счет на сто семьдесят три доллара, не считая чаевых, которые Хоб дать позабыл. И не считая шампанского.

У ресторана, на маленькой площади с хипповским обувным магазином на углу, была стоянка такси. Хоб усадил Аннабель в такси и сунул ей тысячу песет на проезд. На сегодня он был сыт ею по уши. Потом прошел узким переулком, ведущим на стоянку позади ресторана, где он оставил свой наемный «Сеат». Стоянка представляла собой неправильный прямоугольник, огороженный белеными каменными столбиками. Подойдя ближе, Хоб увидел, что на капоте его машины сидит какой-то мужик и курит сигарету. Мужик затянулся в последний раз и отшвырнул окурок. Огонек сигареты прочертил огненную линию в