— Послежу, конечно, — улыбнулась дежурная сестра. — В какой палате, фамилия как?

Оля назвала номер палаты и фамилию Крыловых.

После она вернулась в палату, дождалась возвращение Высокого, как она про себя окрестила врача, задала ему еще несколько вопросов и поехала домой. Ей был нужен отдых.

В голове было пусто. Абсолютно пусто. И в душе тоже. Она пыталась прислушаться к себе, понять, что чувствует. Но ничего не получалось. Внутри словно все умерло. Организм функционировал по-прежнему, но эмоции улетучились. Все стало все равно. Безразлично.

«Что воля, что неволя…», — пришло ей на ум.

В метро она рассматривала скучающих людей, которые куда-то ехали, каждый со своими мыслями, со своим грузом. Кто-то из них улыбался, кто-то грустил. Все это можно было прочесть на их лицах…

— Ты чего печальная такая, красавица? — услышала она где-то сбоку, не поняв сначала, что это говорят ей. Но голос настойчиво продолжил:

— Гордая? Это правильно — женщина должна быть гордой.

Она повернула голову и увидела рядом с собой невысокого кавказца с добрыми глазами, весело горящими под низко надвинутой кепкой. Выглядел он прилично — вроде не торгаш с рынка.

— Да какая я гордая? — Оля отвечала машинально. Ей, в сущности, было все равно, с кем и о чем говорить.

Кавказец улыбнулся.

— Я смотрю, настроение у тебя не очень хорошее?

Последние слова заглушил шум поезда, пришедшего на соседний путь. Оля не расслышала, а потому переспросила:

— Какое?

— Печальное. Случилось что-то? Знаешь, у нас на Кавказе говорят, что свою беду каждый переживает в одиночестве, но выбирается из нее с помощью хороших людей.

Оля пожала плечами:

— Мы не на Кавказе, слава богу.

Поняв, что прозвучало это не совсем корректно, она хотела поправиться, но потом передумала — сил на это не было. Пусть думает, что хочет. Не до него. И вообще, чего он привязался? Что ж за люди-то такие?

— Я не расположена к беседам. Извините, — сказала она и отвернулась.

Кавказец проехал еще пару станций и вышел. Перед тем, как двери закрылись, он бросил прощальный взгляд на Олю, которая поспешила отвести глаза.

Черные туннели метро, мелькание станций, мелькание лиц — все было сном. А где-то внутри потихоньку начинало пробуждаться что-то страшное, что-то, грозящее обернуться настоящей катастрофой, несущее великую беду. Она чувствовала это. Ощущала каждой клеткой своего тела. И это нечто, словно ребенок зрел в ее теле, но только с какой-то пугающей скоростью.

Месяцы сжимались в дни, дни в минуты, а минуты в секунды. Быстротечность времени нарастала. Поезд мчался быстрее, а стены туннеля за мутным стеклом с рекламой какого-то магазина сливались в единое полотнище, которое черным саваном накрывало состав.

Следующая станция…осторожно…следующая станция…осторожно… И так до бесконечности.

Она поняла, что время пришло. Что наступил последний отсчет. Плод созрел и рвется наружу, разрывая ее плоть. Ее затрясло. По телу прошел озноб

Пять…

Четыре…

Три…

Два……

Один…

Она больше не могла стоять. Упав на колени, Оля обхватила голову руками и закричала.

Это пришло осознание.

Дышать было трудно. Пот ручьями тек по телу Арта, делая его липким. Преодолевая отвращение и мечтая о душе, Арт бежал за Катей, которая, как он понял, не плохо ориентировалась в этом странном незнакомом мире.

Первые люди стали появляться, когда они вышли из парка и оказались на перекрестке, где когда-то располагались входы в метро. Здесь они остановились передохнуть.

Те несколько человек, которое прошли мимо них выглядели так, словно только вчера вернулись из блокадного Ленинграда. По крайней мере, других ассоциаций у Арта не возникало, так как, пожалуй, страшнее этой самой блокады он себе представить не мог ничего.

Люди шли обмотанные в какие-то лохмотья. Если на нем самом был ватник, то на тех, кого они встретили, были просто намотаны какие-то обрывки ткани. Они чем-то напоминали мумии, только вместо белых бинтов их тела были перевязаны грязными лоскутами.

— Кто это? — шепотом спросил Арт.

— Москвичи, — равнодушно ответила Катя, которая ни на минуту не теряла контроль над ситуацией.

Ничего себе москвичи… Арт долго смотрел им вслед, испытывая смешанные чувства: отвращение вперемешку с жалостью.

— Кать, а что случилось-то у вас тут? — Арт не оставлял надежды добиться хоть каких-нибудь объяснений.

— Война. Только не у нас, а у них, — немного помедлив, сказала Катя. — Я оттуда же, откуда и ты. Арсений был местным. Из этой Москвы.

— Из какой этой? Разве Москва у нас не в единственном числе? — удивился Арт.

— Нет. Их много. Очень много. Это сложно объяснить. Ты не волнуйся, если доберемся, то все тебе там расскажут. — Она резко выхватила пистолет и закрыла ему рот рукой. — Тихо!

Арт начал испуганно оглядываться, но ничего подозрительного не замечал. Вообще-то все вокруг было подозрительным, но хотя бы неподвижным. На всякий случай он полез за пазуху и вынул свой пистолет. Катя одобрительно кивнула.

— Сзади! — крикнула она в следующую секунду.

Арт развернулся и увидел что прямо на него бежит человек. Одет он был не лучше чем те случайные прохожие, но в руках у него был автомат, который начал плеваться огнем, не успел Арт и глазом моргнуть. Он повалился на грязную землю и сам не понимая, что делает, несколько раз выстрелил в сторону бегущего. Целится он и не думал.

Человек с автоматом рухнул метрах в двадцати от них. Катька моментально вскочила и побежала к нему.

— Молодец! — радостно замахала она руками, стоя рядом с убитым. — У тебя талант! Если глупостей не наделаешь — выживешь.

Арт поднялся, посмотрел на свой пистолет, из которого только что убил человека, и медленно подошел к Кате.

— Кто это? — указал он пистолетом на лежащего лицом вниз покойника.

— Сейчас увидишь.

Катька ногой подцепила тело и перевернула его на спину. Арт в ужасе отпрянул назад. Лицо убитого было действительно страшным. Губ у него не было вовсе, место носа был какой-то нарост, с одной дыркой сбоку. Само же лицо было обожжено или покрыто какой-то чешуей. Широко раскрытые глаза смотрели в мертвое небо, с которого в них падал пепел.

— Господи… Кто это?

— Урод.