– Возможно, Вася решил для себя, что он на Земле. Многие в это верили. Города, дороги, коммуникации – все было очень похожим на сделанное людьми, но мы так и не встретили ни одного аборигена. На Земле должны были жить люди, а на новой колонии их не было.

– Допустим. И все же меня смущают два нюанса. Во-первых, у вас не лучевая болезнь, а обычная лихорадка. Грубо говоря, тяжелый атипичный грипп. Это аргумент против того, что вас вывезли в бессознательном состоянии с гибнущей в ядерном пожаре Земли. Во-вторых, чтобы прервать работу всех автоматических регистрирующих систем корабля, надо отключить его реактор и двигатели. Как, в таком случае, вы сели на Землю? На парашютах?

– Сначала сели, а затем...

– Неверно! В памяти машины нет данных о торможении, выходе на орбиту вокруг «Земли» и о посадке. Если бы кибермозг выключился после – они бы сохранились!

– Но вы же слышали рассказ моего товарища! Он помнит то же, что и я! Даже чуть больше. Я отключился во сне, видимо, еще в первые минуты ядерной бомбардировки, а он...

– Это меня и беспокоит больше всего, – признался Совковский. – С ума обычно сходят поодиночке, а у вас наблюдается какой-то особый случай. В плане потенциальной опасности для Планеты – признак весьма тревожный...

– Особенно если это подтвердит еще хотя бы десяток членов экипажа или колонистов, – заметил Раздражаев. – Сколько их тут, вы говорили, Светлана, тысяч сто?

– Сто двадцать восемь.

– Представьте себе, Совковский! Сто двадцать восемь тысяч! Пусть после этих «тройных атак» коварной лихорадки выживет лишь половина, даже треть... Сорок тысяч сумасшедших с особенным, одинаковым бредом!

– Или больше, – шмыгнул носом Жутиков.

– В смысле? – обернулся к нему биолог.

Паша снова шмыгнул, затем достал платок и смущенно высморкался.

– Вы опасаетесь, что мы тоже могли заразиться? – предположила Света.

– Нет, я... про другое, – Жутиков сделал шаг в сторону и открыл взглядам товарищей единственный в левом борту кабины иллюминатор.

Посадочная площадка, насколько хватал глаз, была забита огромными, светящимися раскаленной металлокерамикой тушами лайнеров класса «Колонист». Десятки чудовищных громадин заняли не только все свободное место на космодроме, но и втиснулись между ангарами и вспомогательными сооружениями и даже накрыли своими тенями ближайшие жилые кварталы.

Но и это было еще не все. «Колонисты» продолжали падать с темнеющего вечернего неба один за другим. Почти без интервалов...

– Какой, к черту, карантин?! – орал в видеофон Совковский. – Всех на космодром! Если потребуется, сгоняйте силой! И нищих, и калек, и бродяг. Всех, кого найдете!

– Да, соберите всех. Проверьте по партийным спискам. Медиков – в первую очередь, – спокойно уточнял в другой видеофон Раздражаев. Видимо, его абонент был более понятлив. – Врачей, сестер, санитаров... Да... да, и всех остальных. Поголовно, вместе с семьями. Потребуются рабочие руки.

– Я из штабного космолета звоню, Федор Иванович, – по третьему каналу лично президенту Пустотелову докладывал офицер полиции космопорта. Голос у полицейского был болезненно-хриплым. – Тут такое творится... полный завал!.. Что? Нет, у меня не звездная болезнь... Хриплю? А-а... это я на сквозняке тут дежурил... Ничего страшного, обычная простуда. Зато у колонистов, врачи говорят, сильно тяжелая болезнь. Да, смертельная... Требуются дополнительные силы. Иначе все колонисты перемрут, а какой- нибудь лайнер, не дай бог, еще и взорвется. Они ж почти друг на дружку садятся. Автопилотам-то все равно куда приземляться, они не соображают, что площадка занята...

Жутиков, Света и подоспевшие педиатры тем временем трудились в поте лица. С плеч Паши наконец-то упала тяжеленная гора ответственности, и он вздохнул свободно. Выполняя приказы врачей, он снова был в своей тарелке. С государственных резервных складов помощники Раздражаева привезли кучу каких-то препаратов, врачи тут же назначили всем пациентам лечение по полной программе и принялись за работу. Ничуть не заботясь о том, что помощников у них маловато и часа через два они свалятся, как загнанные пони.

Что и случилось, правда, на полчаса позже намеченного срока. Паша отвел в изолятор десятого выжившего, но страшно удивленного тем, что очнулся в корабле, космонавта и, вернувшись в «Колонист-9», буквально рухнул в свободное кресло рядом со старательно выполняющей предписания врачей Светланой. Девушка выглядела бледной и уставшей, глаза ее лихорадочно блестели, а руки заметно дрожали. Впрочем, это не мешало ей уверенно орудовать инъектором.

– Присядь, отдышись, – посоветовал Жутиков, утирая со лба крупные капли пота.

Света бросила на санитара короткий взгляд и отрицательно покачала головой. Впрыснув лекарство в плечо очередному пациенту, она вдруг встрепенулась и снова взглянула на Пашу.

– Ты в порядке?

– Я? – удивился Жутиков. – А что?

– Бледный, как халат.

– Притомился малость, – Паша махнул рукой. – Ерунда. Сейчас посижу минутку, и снова в бой. Ты, кстати, тоже не румяная.

– А ты мастер на комплименты, – Светлана усмехнулась.

– Нет, ну... я же... с медицинской точки зрения, – Паша смутился, но так и не покраснел. Даже наоборот – стал еще бледнее, и в финале его лицо приобрело совсем уж нездоровый землисто-серый цвет.