кирзачи.

— Нет бати? — спросил Ашот одними губами.

Дан покачал головой.

— Берем ее на катер и валим отсюда. А то еще пенсионеры передумают. У них же маразм — в одно ухо влетело, из другого вылетело.

Вместе с девушкой-зомби «варяги» вышли в море.

Напоследок главный таки сорвался — прозвучал выстрел, дробь ударила в надстройку над головой Ашота. Толстяк тут же вскинул «винторез».

И опустил.

— Хрен с ними, пусть живут.

Клыки жеребца щелкнули, он едва не рухнул на скаку, когда Большой Брат на ничтожное мгновение — для него целую вечность — потерял контроль над всеми солдатами-зомби и братьями-подчиненными.

То есть абсолютно над всеми.

И особенно над тысячами тех, кого обожгла волна нестерпимого ядерного жара, испепелившего миллиарды нервных окончаний, которые напоследок содрогнулись от боли, — и все это сплелось в один огромный ком и ударило по Большому Брату.

Его организм был адаптирован, перестроен для удержания контроля над бессчетной армией, захватившей почти всю планету. И все же удар едва не убил его. Защита не выдержала, он покачнулся в седле. Братья в его глазницах дернулись, пытаясь разорвать соединение не только с ЦНС носителя, но и вообще отключиться от пси-сети.

Первое им не удалось — слишком крепки узы, связывающие их с Большим Братом, — а вот второе слегка ослабило удар.

И в то же время погрузило главу во тьму бесконечного одиночества!

Он настолько привык быть в тысячах, сотнях тысяч, а то и в миллионах разных мест одновременно, шевелить чужими ногами, смотреть чужими глазами и даже махать крыльями, а тут — никого! Вообще никого! Только он. Сам. Один.

Это было поистине страшно.

Такого ужаса он не испытывал никогда в жизни. В своей новой жизни не просто человека, но хозяина всей планеты!.. Его, самого эффективного завоевателя за всю историю человечества, низвергли, лишили власти!

Мысленный крик, преисполненный гнева, боли, разочарования и бессилия, заставил братьев вернуться в сеть. И он воспрянул, как если бы задыхался, а потом пальцы неведомого врага отпустили его сдавленное горло.

Почувствовав волю хозяина, жеребец под ним всхрапнул, встал на дыбы.

Орда взорвалась радостными криками.

И тут же сотни людишек повисли в петлях, наброшенных на ветви деревьев вдоль дороги, замельтешили, в агонии дергая ногами.

Вот по этой дороге, любуясь висельниками, Большой Брат и направил своего рогатого скакуна, от возбуждения то и дело высовывающего раздвоенный змеиный язык.

Впереди виднелась Стена Ленинграда.

— А у них ничего хуже не было? — Данила стоял у штурвала.

С управлением он разобрался сразу. Он ведь доставщик, а не домохозяйка, которая и ножом-то не умеет толком пользоваться, не говоря уже о машинах и механизмах.

— Было, брат, было. Только на кой нам хуже? Я самый лучший транспорт выбрал. Чтобы с ветерком.

— Тебе, Ашотик, ветра мало? — Данила поежился. Открытый ходовой мостик продувался со всех сторон.

— Да я не в том смысле, я… Ты думаешь, я хоть что-то в этих лодочках понимаю? Мне дед по ушам ездил, а я уж выбрал из предложенного списка. Это ж не просто катер, это «Большевик»! Тот самый!

Последнюю реплику Ашот выдал с таким апломбом, что Даниле даже неудобно стало — типа как он вообще мог наехать на «тот самый» катер, который, оказывается, не просто гнилуха деревянная, но ого- го.

— Он… это… сейчас вспомню… Он безреданный, полуглиссирующий, с остроскулыми обводами корпуса, вот. Толщина брони — аж семь миллиметров!

— Угу, отверткой проковырять можно эту броню. Хочешь, покажу как? Доставай свой мультитул!

— Водоизмещение почти шестьдесят семь тонн, — не сдавался Ашот, спрятав руку с мультитулом за спину. — Четырехвальная дизельная энергоустановка суммарной мощностью… э-э… Да какая разница? Скорость сорок три узла вытягивает, а?!

Заметив, что ТТХ не произвели на Данилу ни малейшего впечатления, Ашот прибегнул к решающему аргументу:

— И вообще, только этот катер у них заправлен был. Остальные пустые.

— Так бы сразу и сказал, а то — турбина, обводы… — Мариша старалась держаться подальше от девушки-зомби, которая бросала на нее слишком уж голодные взгляды.

— Это еще не всё, брат. — Ашот демонстративно не обратил на Маришу внимания.

— И?

— Топлива так мало, что едва хватит на дорогу в одну сторону.

Мариша жахнула из «калаша» по чайке, что устремилась к катеру, внезапно изменив направление полета, — на воду посыпались перья.

— А сразу ты не сказал, чтобы не расстраивать нас? — Она подмигнула Ашоту.

— Точно. Это вообще-то торпедный катер, но его еще в прошлом веке переделали — сняли оба палубных торпедных аппарата, спаренные зенитки-автоматы тоже долой. Это уже после Псидемии местные пулеметы на катере поставили. Ну, и гранат еще на борту немерено.

— Немерено — это сколько? — Данила вцепился в штурвал. Поднялась высокая встречная волна, на которую катер теперь буквально взлетал и с которой потом стремительно обрушивался. Дан вроде не страдал от морской болезни, но тут даже его крепкий организм почувствовал себя неуютно — начало подташнивать.

— Немерено — это три ящика Ф-1.[32]

Дан хмыкнул. Если учесть, что в ящике двадцать штук «лимонок» помещается, то…

— Только они все ржавые, брат.

— Ящики?

— Ящики деревянные, брат. Гранаты ржавые.

— Зашибись! — Мариша фыркнула так, будто Ашот лично виноват в том, что в природе еще случается процесс окисления.

Чтобы сменить тему, толстяк спросил:

— Долго нам бултыхаться еще, а, брат?

Вместо Данилы ответила Мариша:

— Морская миля — это примерно один запятая восемьдесят пять километров, а узлов мы сейчас даем где-то тридцать, не больше… Ашотик, раньше, чем приплывем, все равно не приплывем. Кстати, тут камбуз есть? Неужели ты там еще не побывал?

— Ну почему же не побывал?.. Пусто там. Даже консервов нет.

Девушка-зомби, которую привязали к поручню ходового мостика, зашипела и изогнулась, чтобы достать зубами Ашота — он оказался опрометчиво близко. В этот момент катер как раз швырнуло вниз,