встала.

— Садитесь.

— Ни за что!

Ухватив Филиппу за запястье, он дернул ее вниз, да так, что лавка скрипнула.

— Нынешнее утро выдалось для меня несладким, и у меня нет времени на ваши вздорные капризы. Мне нужны факты, а не истерика.

— Ладно, — нехотя ответила она и немного успокоилась. — Но почему вы так сильно задержались у шерифа? Ведь он вас вызывал? Это имеет какое-то отношение к «веронике»?

Криспин холодно улыбнулся.

— Джек слишком много болтает, — проворчал он. — Но коль скоро вы задали этот вопрос, я не стану хитрить, если только вы обещаете вести себя так же.

Она заморгала и состроила заученную гримаску безразличия:

— Мне хитрить нечего.

Криспин заговорщицки наклонился поближе, и Филиппа последовала его примеру. От пряного аромата духов его потянуло еще ближе.

Филиппа заметила это крошечное движение и вскинула лицо навстречу. Дуновение воздуха от ее дыхания Криспин почувствовал не только на щеке, но и на собственных губах. Стоит наклониться еще на пару дюймов, и их рты соприкоснутся. При этой мысли жаром занялось лицо, и он про себя чертыхнулся. Попытался было напомнить себе, кто она такая, однако на ум пришло лишь самое очевидное: вдова богатого торговца да чувственная женщина. Прочие ее свойства — нарушительница супружеских обетов и бывшая горничная — сейчас казались несущественными.

Ему пришлось прибегнуть к холодной воде собственных слов, чтобы остудить мысли.

— Я встречался с вашим знакомым по имени Абид Ассад Махмуд.

Криспин немного подождал, как на это отзовется Филиппа, но та и бровью не повела.

— Он признался, — продолжил Криспин, понизив голос, — что вынудил вас оказать ему кое-какие услуги.

И опять-таки женщина отмолчалась. Криспин опустил взгляд. В его голосе прозвучали мягкие нотки:

— Филиппа, отчего вы на это пошли? Кого вы защищаете? Если все это ради Николаса Уолкота, то резона ограждать его от беды больше нет.

Он не удивился отсутствию ответа, хотя сам не ожидал тех слов, что вылетели у него в следующий миг:

— Как бы то ни было, я верю, что у вас на это была очень веская причина.

Он слегка отпрянул, когда рука Филиппы коснулась его щеки. Этого он не ожидал, тем более той ласки, с которой ее пальцы погладили многочисленные ушибы и кровоподтеки. И все же она вновь ничего не сказала, а просто опустила руку.

— Черт возьми, женщина! Разве вам не требуется моя помощь?

— Я хочу, чтобы вы нашли ту реликвию.

Криспин открыл уже рот, намереваясь сказать что-то неделикатное, однако в этот миг появилась Элеонора с мехом вина и чашей. Хозяйке кабачка хватило ума не лезть с разговорами, хотя она и кивнула в сторону Филиппы, выражая свое одобрение. Криспин насупился, налил вина и взял чашу, не дожидаясь Филиппы. Не отрываясь, осушил чашу до дна, тут же подлил себе еще. Затем оперся локтем на стол и уставился на вино.

— Из-за вас меня чуть не убили, — сообщил он свистящим шепотом. — Или это вас тоже не интересует?

— Так вот, значит, откуда все эти синяки?

Он фыркнул:

— Вы бы видели, что случилось с сарацином. — Он вновь припал к чаше. Облизнул губы. — Расскажите-ка про тот итальянский синдикат.

Наконец он нашел слова, которые возымели вес. Пальцы Филиппы впились ему в руку:

— А вы что о них знаете?

— Лишь то, что сообщил наш общий друг Махмуд, и это более чем скудные сведения.

— Махмуд? Он вам рассказал?!

— Да будет вам. Уж конечно, вы знаете, что он замешан в это дело.

Ужас, отразившийся на ее лице, дал понять о совершенно ином положении дел.

— Они пытались вас убить?

— Да, но мне удалось сбежать. Почти. И, если честно, очень хотелось бы разобраться, ради чего я так рисковал своей головой.

От волнения она сбилась с дыхания, однако по губам он прочел: «вероника».

— Синдикат жаждет заполучить себе мандилион?

Филиппа кивнула.

— Да, но если вы сами хотите избавиться от этой вещи, то почему бы ее не отдать?

— Так ведь я не знаю, где она!

Криспин сделал еще глоток, слизнул капли вина с губ и отставил чашу.

— Зато я знаю.

— Что?!

Он поднялся и обдернул полы котарди.

— Да, я знаю, где находится мандилион. Не сходить ли нам за ним вместе?

Филиппа молниеносно вскочила.

— И давно вы это знаете?

— Несколько дней.

Криспин перешагнул лавку и направился к двери, не дожидаясь, последует ли женщина за ним. Филиппа торопливо накинула капюшон и поспешила следом. Едва Криспин распахнул дверь кабачка, как в лицо ударил дождь, так что Филиппа немного задержалась, оправляя накидку. Наконец, когда женщина шагнула за порог, он закрыл за ней дверь и встал на гранитной ступеньке. Дождевые капли омывали ее лицо, украсив ресницы крошечными жемчужинами.

— Так почему же вы мне не сказали?

Он обернулся с улыбкой на губах:

— А потому что никакой пользы вам от этого не было бы.

Криспин шагнул в грязь и направился по дороге. Через несколько секунд она его нагнала.

— Получается, они убили Николаса из-за реликвии?

— Возможно. Хотя и маловероятно.

— Почему?

— Потому что они хотели узнать, где находится мандилион, а убийство им в этом никак не поможет. Вот разве только вы…

— Я?

— Возможно, они думают, что местонахождение мандилиона известно вам.

Она приложила руку к шее и отрицательно покачала головой. Мелко перебирая ногами, Филиппа старалась держаться рядом.

— Так что я вновь прошу рассказать мне о синдикате.

Филиппа обернулась, вглядываясь в серый туман. Криспин решил, что это хорошая мысль, и последовал ее примеру. По переулкам бродили промокшие горожане, кто налегке, кто с корзинами через руку. Некоторые сгрудились возле навесов и дымных жаровен местных лавочек — и не важно, какая на ком была одежда, красная ли, синяя ли: дождь всех перекрасил в мокрый серый цвет.

От Склаво с Беспалым и даже от мужчин в ливреях не осталось и следа.

— Об этом синдикате я знаю мало. Николас упомянул о нем лишь один раз. Да и то против своей воли. Мне кажется, это мандилион заставил его сказать правду, хотя, насколько мне известно, он один был способен солгать рядом с «вероникой».

— Не говорите глупостей, — проворчал Криспин.

Она вскинула лицо:

— Мне кажется, я вам плачу деньги. Не забыли еще?

— Что-то такое припоминаю.

— В таком случае советую вам вести себя повежливее к той, кто вам платит.

Филиппа перестала играть роль благородной дамы и вернулась к своему родному саутуоркскому акценту, от которого в груди у Криспина шевельнулась неприязнь. Он сжал челюсти. В эту минуту было гораздо проще видеть в Филиппе бывшую горничную.

Наконец они добрались до особняка Уолкотов, однако у самой двери Филиппа заколебалась. Она неподвижно стояла под защитой портика, пока ливень вовсю хлестал щебенчатый дворик. Промокший капюшон скрывал ее черты, пока она не подняла голову. Ее лицо, исполненное девичьей искренности с легким налетом наивности, привлекло к себе его полное внимание. Холод нацеловал на ее щеках по красному пятнышку, оттененному молочной белизной кожи. Губы Филиппы порозовели и вспухли от ее привычки их часто прикусывать.

— Мне страшно, — сказала она.

Эти слова притушили гнев Криспина с той же легкостью, с которой пальцы защипывают фитилек горящей свечи. Он погладил ладонью рукоять кинжала.

— Я не позволю никакой беде вас коснуться.

Филиппа продолжала смотреть на него с выражением, для внимательного изучения которого у Криспина попросту не было времени. Впрочем, он залился стыдливым румянцем и поспешил скрыть его, шагнув к двери.

— Что ж, тогда давайте проделаем это побыстрее.