высокие своды храма. Когда девчонки вышли из гостиницы, Василевский со скучающим видом уже топтался около машины.

В автобусе Лена с Таней сидели рядом, переглядывались с видом заговорщиков, словно там, у себя в номере, они о чем-то сговорились и теперь таинственно сверкали глазами в сторону мальчишек. Или они уже успели обсудить свадебный наряд невесты? Андрюха сосредоточенно смотрел в окно. Его больше интересовало ближайшее будущее, чем туманные события грядущих лет.

– Монастырь Святой Биргитты в Пириту имеет древнюю историю, – сладкоречиво вещала Марина.

Она не задала ни единого вопроса, ее не взволновало, что группа уменьшилась наполовину. Экскурсовод честно выполняла свою работу, погружая приезжих в мистический мир таинственной Эстонии.

– В Пириту тоже без колдовства и любви не обошлось. – Марина с таинственным видом смотрела в окно. – От монастыря сейчас остались одни развалины – величественные стены, лабиринты подземелий, остовы домов, в голые глазницы окон видно хмурое прибалтийское небо. А началось все в пятнадцатом веке, когда на Таллин напали литовцы. Город вот-вот должен был пасть. Среди рыцарей был Удо, сын языческого князя. Однажды к ним в плен попали монахини монастыря Святого Михаила, среди которых была красавица Мехтгильда. Удо влюбился в Мехтгильду и предложил ей стать его женой, но она отказалась выходить замуж за язычника, хотя Удо ей очень понравился. Датчане прогнали литовцев прочь, но Мехтгильда частенько вздыхала по красивому княжичу. Удо тоже вспоминал о своей несостоявшейся невесте. Однажды с верными людьми он проник в город в надежде похитить красавицу, но был пойман и посажен в тюрьму. К тому времени монастырь Святой Биргитты был только построен, и Мехтгильда стала одной из первых его послушниц. Удо много лет прожил в тюрьме, но однажды решился на отчаянный поступок – много ночей он работал, пока не прорыл подземный ход длиной в милю под морем к монастырю. Встреча двух влюбленных состоялась, но Мехтгильда снова отказалась бежать с язычником. Тогда Удо отправился на родину, где проводил время в постоянных военных походах. С боями он вновь подступил к стенам Таллина, где в одном из сражений был тяжело ранен. Его выходили монахи Доминиканского монастыря, и Удо остался у них, принял постриг, а в конце жизни стал настоятелем этого монастыря. Однажды колокола монастыря Святой Биргитты возвестили, что его возлюбленная Мехтгильда умерла. Через несколько дней от тоски скончался и Удо.

– Что-то они тут все умирают, – недовольно пробормотал Андрюха.

– Раз долги отданы, можно и умереть, – философски изрек Эдик.

– Я и смотрю, что с долгами у вас тут все в порядке, – не смог умолчать Василевский.

– Не все, – тут же вступила в разговор Марина. – Был у нас случай, когда за долги не смогли похоронить человека.

– Как это? – с интересом подался вперед Вадим.

– В начале девятнадцатого века жил некий герцог Карл Евгений де Круа, родился он в Нидерландах. Живя в Таллине, он успел наделать массу долгов. И внезапно умер. Рассерженные кредиторы стали требовать с его родственников долги, но те не спешили расплачиваться за беспутного герцога. Тогда было решено не предавать тело Евгения земле, пока деньги не будут возвращены. Гроб с телом стоял в церкви Нигулисте. Со временем тело мумифицировалось, и сторож приспособился показывать такую диковинку за деньги.

– Деньги, значит? – очнулся от своих мыслей Вадим. – А что у вас еще связано с деньгами?

Эдик оторвал взгляд от затоптанного пола автобуса и уставился на него.

– О! Про деньги у нас есть еще одна замечательная легенда, – оживилась Марина. – Колесный Колодец помните?

– Как не помнить? – грустно усмехнулся Андрюха и потер поясницу.

– На этой же улице есть дом, одно окно которого заложено камнями, а само окно нарисовано поверх побелки.

Василевский сел ровнее.

– Когда-то в этом доме жил юноша, который промотал все свои деньги на постоянных кутежах. От безысходности он уже решил покончить с собой, как вдруг в дверь его дома постучал незнакомец и попросил на одну ночь сдать ему верхний этаж дома для вечеринки. За услугу было предложено столько денег, что юноша, не раздумывая, согласился. С вечера к дому стали съезжаться дорогие экипажи, из которых выходили богато одетые кавалеры и барышни, из комнат доносилась громкая музыка. Шум стоял такой, словно танцевала тысяча гостей. Как только пропели первые петухи, все стихло, гости и кареты исчезли, словно их и не было. Юноша поднялся наверх и увидел посреди зала мешок с золотыми монетами. У него на глазах золото стало превращаться в уголь. Поняв, что гостями его дома стали черти и ведьмы, юноша бежал из этого дома, и больше его никто не видел. Жители улицы, чтобы скрыть тайну о празднике черта (а поговаривают, что он там свадьбу отмечал), решили заложить окно злополучной комнаты камнем, чтобы больше никто ниоткуда не мог туда попасть.

Андрюха еле дождался окончания истории, чтобы задать вопрос, но вдруг встретил внимательный взгляд Вадима.

– А не тот ли это дом, что находится прямо напротив Колодца?

– Тот, – за его спиной ответил Эдик.

– Я там был, – зашептал Василевский, склонившись к Бокштейну. – Из окна этого дома я увидел Таньку.

– Свадьба у черта? – В задумчивости Вадим покусывал губы. – Нас ведь приглашали.

– Но теперь никакой свадьбы не будет!

– Не узнаем имя – будет. Ты не расслабляйся. Приглашения наверняка уже разосланы.

Андрюха сунул руку в карман.

– Ничего, и на черта управу найдем, – мрачно хмыкнул он.

Они посмотрели на Эдика. Тот делал вид, что их разговор его не касается.

Развалины монастыря возвышались над дорогой. Скелет былого величия. Стены, треугольник фасада, облизанные временем глазницы окон. В высокую арку центрального входа просматривалась дальняя стена с ажурным украшением над окнами. Пол, засыпанный гранитной крошкой. Улица врывалась в голое пространство церкви, отзывалась далекими звуками машин, криками ворон, лаем собак. Казалось, что каждый шаг должен отдаваться гулким эхом. Но ни потолка, ни крыши здесь не было, поэтому звуки улетали в пасмурное небо, тонули в низких тучах.

Девятиклассники пересекли площадку, поднялись по ступенькам в том месте, где когда-то был церковный придел с царскими вратами.

Эдик как приклеенный следовал по пятам за Андрюхой и Вадимом. Таня с Леной замыкали шествие.

– А где подземный ход? – огляделся Бокштейн.

– Конечно, он был прорыт не прямо в церкви, – оживилась Марина. До этого она шла, опустив голову, явно о чем-то задумавшись. – Обратите внимание, здесь было много каменных построек с подвалами, и если Удо еще мог рыть под землей, то вряд ли ему удалось бы пробить камень. Выход, скорее всего, был прорыт ближе к морю. Хотя многие ученые считают, что это всего лишь легенда, никакого хода нет и не было.

– Море? – Вадим пошел мерить шагами периметр церкви. Девчонки выглянули через боковой проход на монастырский двор, который сейчас представлял собой лабиринты подвальных стен, полузасыпанных землей.

– «Нет, положительно, искусство измельчало», – вздохнул Андрюха, изучив унылый пейзаж.

– Сейчас не время для стихов. Надо кое-что найти, – толкнул приятеля в бок Вадим, спрыгивая в одно из подземелий. – Скажи Ленке, чтобы она отвлекала нашего призрака.

Вадим скользнул вдоль каменной кладки, наклонился под низким арочным перекрытием, выбрался на поверхность, нырнул в следующую дыру в земле. Андрюха расправил плечи и повернулся к Эдику. Тот внимательно следил, что делает Бокштейн.

– Что смотришь? – пошел на него Василевский.

– Вы не там ищете, – холодно отозвался Эдик.

– А ты, значит, все знаешь?

– Пойдем, я покажу, – поманил за собой Эдик.

Андрюха глянул на лазающего по развалинам математика.