Сидевшая в рекламном отделе Ольга переложила телефонную трубку в другую руку и попыталась ещё раз перевести звонок на пульт звукооператора Гошки. Занято!

— Я записала ваш вопрос, — сказала она в трубку. — У нас перегружены линии. Да-да! Непременно зададим! До свидания.

Когда-то, на заре становления программы она просто набирала 224 и нажимала кнопку «flash». На столе у Андрея тихо звонил телефон. Андрей снимал трубку с бодрыми словами «наши операторы вывели в студию звонок с наиболее характерным вопросом, — его задаёт большинство зрителей… Алло, вы в прямом эфире! Задавайте ваш вопрос!» Звукорежиссёр нажимал на пульте какую-то кнопку и в динамике раздавался громкий голос зрителя.

Пару месяцев назад от такой схемы почему-то отказались, — Андрей не переставал ругаться по этому повод, — и теперь Ольга просто переводила разговор звукорежиссёру на пульт. Практически всегда звукооператором был румяный кругленький Гошка. Он бодро бормотал дозвонившемуся, мол, подождите, я вас включу, сообщал об этом видеооператору, тот молча делал Андрею какой-то условный знак и Андрей говорил:

— Вот, мне тут подсказывают, что сейчас мы услышим звонок телезрителя…

Счастливый Гошка нажимал кнопочку и динамик под потолком выпаливал голосом телезрителя, уже слегка обалдевшего от стремительной смены людских голосов: Оля, Гоша, Андрей в студии:

— Алло? Это передача?..

По мнению Ольги, эфир от этого стал каким-то доморощенным, но рекламодатели ничего не заметили, были довольны, и график программы был забит практически до мая…

— Хорошо, что Андрей перетащил тебя на телевидение, — говорила ей мама. — Сидела бы сейчас на своём заводе.

— Я сама нахожу заказчиков и спонсоров! — невпопад ощетинивалась Ольга. — Там половина — мои фирмы! Ну, пригласил, и что? Я иногда даже больше его зарабатываю!.. — почему-то ей казалось неловким то, что Андрей действительно привёл её в отдел рекламы прямиком с оборонного завода, где она отработала год после института.

Как и водится на небольших телекомпаниях, приходилось успевать везде. Формально Ольга была менеджером («манагером», как дразнился Нулин) по рекламе. Однако когда проводили самый первый прямой эфир, Андрей предложил ей посидеть в рекламном отделе у телефона, «попринимать звонки».

— Всё очень просто, не трусь, — объяснял он ей, — Слава мини-АТС, любой звонок переводится на любой телефон компании. Телефон прямого эфира — это телефон, что на моём столе стоит. Садишься и дежуришь. Если человек по делу говорит, спрашивает разумно, коротко и в тему — переводи его звонок в студию, я там уже с ним сам разберусь. Список желаемых заказчиком вопросов у тебя есть. Опять же, рядом с тобой в отделе будет сидеть человечек от заказчика… а то и два человека. Если звонящий спрашивает что-то сложное — переводи этот звонок прямо на соседний стол — пусть человечек сам за свою продукцию отвечает. А ежели, душа моя, в телефоне вопрошают о чём-то понятном и простом — кидай этот вопрос к нам на стол. Пусть на него гость в студии отвечает. А если звонков слишком много, проси людей записать телефоны рекламируемой конторы. Пусть уж завтра они сами выясняют напрямую, что к чему. Нормально, малыш?

После первых успехов «Звони — ответим!» Ольге даже обещали приплачивать за всю эту «прямоэфирную подработку», но, как водится, ни черта не доплачивали. Поскупилась начальница рекламного отдела добавить хоть немножко к зарплате. А ведь приходилось отвечать на вопросы телезрителей ещё и днём, когда в записи шёл повтор передачи, и люди названивали ничуть не меньше, чем по вечерам.

— Ну и пусть, — легкомысленно говорил Андрей. — Зато после такого эфира заказчик — твой и душой и телом. Ты для него не просто какая-то там банальная манагерша, а та самая Оля, — о-го-го! — мы же с ней в прямом эфире работали, помните?!

Самое смешное, что так оно и было. Через 2–3 минуты после начала программы телефон пищал непрерывно. Заказчики, как правило, приходили вдвоём или втроём. Гость прямого эфира сидел в студии, а его спутники усаживались за свободными столами рекламного отдела. Вместо того, чтобы просто смотреть на экран небольшого телевизора, стоявшего на офисном платяном шкафу, гости моментально вовлекались в трудовой процесс. Ольга перекидывала вопросы посложнее на телефоны, стоявшие практически на каждом столе отдела. Гости трудолюбиво отвечали, и время для них пролетало совершенно незаметно. Чаще всего, в конце программы Андрей сообщал зрителям, что «наш гость ещё полчаса после эфира будет отвечать на ваши вопросы, звоните по тем же телефонам»; звучала мелодия финальной заставки, и минуты через две взволнованный и счастливый гость вместе с Андреем появлялся в рекламном отделе. Ольга тут же вручала гостю телефонную трубку со словами: «Вот, тут Вас здесь спрашивают…». На трубке потом оставались следы крем-пудры. Коллеги гостя разноголосо гудели на разных телефонах, делая друг другу какие-то непонятные, но вполне довольные знаки.

— Ну, как, малыш? — спрашивал Андрей. — Судя по физиономиям гостей — всё в норме? Денежки потрачены не зря?

— Как всегда, гениально, — ехидно говорила Ольга. — Я как села на телефон, так на экран и не смотрела, и не слышала ничего — некогда было. Иди, отмойся, а то ты в этом гриме, как трансвестит какой- то…

— Я не трансвестит, я телевизионный деятель искусств. Двуликий Янус — продюсер, ведущий. И рекламный агент, и сценарист, и пиарщик, и ваш покорный слуга…

— Двуликий анус! — Кирилл просовывал голову в дверь. — Ну, вы пиво-то будете жрать?!

— Деревнёв!!! Здесь дамы!

— Дамы вы дома, а здесь — «покуда война не кончится, все в среднем роде ходить будем»! Андрюха, Оля, пошли, а? Выжрут там всё пиво и нам не оставят — неделикатно и грубо.

— Кирилл, я сейчас! Морду лица отмою и приду.

Ольге всегда нравились эти вечера, особенно пятничные. Однако сегодня в коридоре было как-то чересчур шумно. Зарплата…

Гостья сегодняшней передачи фармацевт Галина Львовна, как человек, просидевший в эфире уже трижды, в наставлениях не нуждалась. Пришла она сегодня почему-то одна. Перед самым началом эфира Ольга позвонила Гоше, убедилась, что связь работает, заперла изнутри дверь в рекламный отдел и