не смыкал. Привалившись к стволу березы, он глядел вверх, где в просветах листвы виднелось затянутое, без единой звездочки, мутно-серое небо. Осенняя желтизна погасла, кругом все серое и черное. Тишина, холод и неизвестность, мрачная пустота навевали на вожака тяжелые раздумья. Что сказать дома? Ведь это он затеял ратный поход, надеясь совершить большие дела. А чего же достигли? Что приобрели? Одного эстонца, одного приблудного пса, одну баранью шапку, два мушкета и Пострела, а где же трое своих? Краукста и Клава дома ждут жена и дети. Юкума, правда, никто не ждет — только Инта по ночам нет-нет да и застонет во сне, а может, и наяву. Калмыков они разогнали, зато татары прогнали их самих. И что двадцать человек могут поделать против полчищ, которые уже много лет врываются из чужой, неведомой русской земли? Зачем было шлепать по трясинам и дрожать от холода во тьме, если неведомые огромные силы где-то далеко за рубежом, может, в эту самую ночь решают судьбу их края? Куда же подевался прославленный молодой шведский король, почему он не оберегает свою житницу — Видземе, почему дозволяет калмыкам убивать латышских пахарей?.. Таким угнетенным и разбитым Мартынь никогда еще себя не чувствовал. Темень, непроглядные дали и неведенье давили еще сильнее, чем это свинцово- тяжелое небо над невидимой желтой листвой.

Откуда было знать латышским мужикам, почему эти страшные чужаки, как стая ненасытных волков, ворвались в Эстонию и прирубежную Видземе! Даже господа ломали голову над непонятным равнодушием шведов к земле, которой они так долго владели и которую привели в такое состояние, что из нее можно было черпать, как из бездонной житницы. Молодой король уже не казался немецким дворянам ненавистным, но он все рыскал с полками где-то далеко за Дюной, оставив вместе с имениями и мужицкие хутора, и дворы на разграбление и погибель.

После проигранной Нарвской битвы, о которой здесь ходили лишь смутные и противоречивые слухи, царь Петр Первый, опасаясь дальнейших ударов Карла Двенадцатого, укрепил прирубежные города, в особенности Новгород и Псков. Но его заботы об этом рубеже оказались напрасными, шведский король считал русских окончательно разбитыми и пока что обернулся против главного противника — польского короля Августа Второго и его саксонских полков в Курляндии, Литве и Польше. После провала заговора Паткуля и капитуляции Дании Август добивался еще более тесного сближения с русским царем. Правда, войско у того было еще мало обученное и плохо вооруженное, но он со сверхчеловеческой настойчивостью старался использовать необъятные просторы своей страны и богатства ее, чтобы как можно скорее создать мощную армию.

Семнадцатого февраля тысяча семьсот первого года Петр через Смоленск, Витебск, Полоцк, Друю и Дюнабург на почтовых прискакал в Биржи к Августу Второму. Оттуда оба государя отправились осматривать Дюнамюндскую крепость и саксонский гарнизон, затем через Митаву вернулись в Биржи, где двадцать шестого февраля утвердили и дополнили прежний союзный договор. По новому трактату русский царь обязался выслать королю двадцать тысяч рублей для подкупа польских сенаторов, чтобы они разрешили собрать польское войско в помощь саксонцам против полков Карла, а кроме того, двадцать тысяч солдат и известное количество военных припасов. Договор Петр выполнял неуклонно. Князь Репнин с обещанными полками отправился из Новгорода в Лифляндию и двадцать первого июня в Кокенгузене присоединился к саксонцам под командованием фельдмаршала Штейнава. Деньги прислали из Москвы, военные припасы из Смоленска.

Генерал-фельдмаршал Борис Шереметев с войском расположился в Пскове и близлежащих крепостях. Оставленные в Эстляндии и Лифляндии шведские полки и городские гарнизоны были уже не в состоянии сопротивляться русским, те все чаще появлялись в окрестностях, хотя и сами опасались внезапного окружения. Четвертого сентября сын фельдмаршала Михаил Шереметев напал на отряд майора Розена численностью в шестьсот человек, самого майора вместе с восемьюдесятью солдатами взял в плен; остальных перебили, так что убежать удалось только одному, прапорщику. Еще более внушительной победы добился старый Шереметев первого января семьсот второго года, разбив под Эрестфером[3] армию генерал-майора Шлиппенбаха численностью в семь тысяч конников и пехоты и в июле того же года вместе с казаками, татарами и калмыками — вновь собранный полк Шлиппенбаха под Гуммельсгофом, вблизи Валки. Нарва, Дерпт, Вейсенштейн, Оберпале, Вольмар, Смилтен, Рауна и Мариенбург, чудесные пригородные имения, были уничтожены в ходе этих сражений, стога сена и соломы горели на всех полях и поймах.

После разгрома под Нарвой от войска откололись и удрали орды татар и калмыков, по своему почину разоряя, разбойничая по обширной округе, на время пропадая, затем вновь внезапно выныривая, точно из пекла.

В мае семьсот первого года Карл Двенадцатый с армией численностью в двадцать пять тысяч направился из Дерпта по дороге к Дюне. Фельдмаршал Августа Штейнав тщетно пытался удержать его; шведы переправились через реку и на Спилвском лугу разбили саксонцев, после чего те совместно с русскими частями Репнина решили отступить к литовскому порубежью у Бауска, где надеялись разжиться необходимым для войска провиантом. Но Карл решил захватить тогдашнюю резиденцию польского короля — Митаву. Внезапным ударом шведы заняли польские провиантские склады, канцелярию его королевского величества, а раненых и больных саксонских офицеров всех перебили. Оттуда они устремились навстречу Штейнаву, заняли Бауск и затем направились в Биржи, куда успел отступить саксонский фельдмаршал с тридцатитысячной армией. Русским частям Репнина Штейнав приказал отправиться в Дюнабург, а в Кокенгузене оставил саксонский драгунский полк. Гарнизон Кокенгузена взорвал пороховые погреба и замок, после чего саксонцы поспешили следом за главнокомандующим в Польшу, а русские через Друю и Опочку — в Псков, где присоединились к армии Шереметева.

В Польше происходили большие междоусобицы. Кардинал примас Радзиевский совместно с гетманом Сапегой, перейдя на сторону шведов, переписывались с Карлом Двенадцатым и по его распоряжению подстрекали поляков помочь скинуть с трона Августа Второго. Заняв Биржи и захватив там много артиллерии и огнестрельных припасов, шведский король расположил войско на зимние квартиры в Курляндии, а сам с шестью тысячами человек вернулся в Лифляндию и осадил крепость Дюнамюнде, где комендантом был Кауниц, а в охране — русский полк подполковника Шварца. В декабре крепость сдалась, русских морем отослали в Кольберг, а оттуда в Саксонию и позже в Россию.

Август Второй с войском бежал в Саксонию. В Литве началась братоубийственная война. Огинский совместно с польскими помещиками выступил против действий кардинала и Сапеги, направленных на поддержку шведов. Карл двинулся на помощь друзьям, разбил Огинского и расположился в его замке, но враги спалили замок, так что сам король едва спасся. Затем, заключив договор с кардиналом и Сапегой, он перевел армию из Курляндии и Лифляндии в Литву и, расположившись в ней лагерями, с неслыханной жестокостью начал взыскивать с противников контрибуцию и без счета сжигать их селения. В Литве было что грабить, и награбленного с избытком хватало на прокормление армии, излишки даже можно было посылать в Швецию. Силы Карла росли день ото дня, хотя враждебные польские аристократы и литовские партизаны не давали ему покоя. Гетман Вишневецкий напал на войска генерала Гуммергельма, перебил четыре тысячи человек, а самого генерала с шестерыми ротмистрами взял в плен. Август Второй напрасно пытался задобрить примаса и сапеговцев, те неотступно призывали шведского короля направиться в глубь Польши и свергнуть саксонского принца. Одиннадцатого мая тысяча семьсот второго года Карл занял Варшаву, но Августа захватить не удалось: тот сбежал в Краков. У него было двенадцать тысяч польского войска; призвав еще двадцать тысяч соплеменников из Саксонии, он выступил против шведов. Но у Пинцова Карл разбил его, отнял всю артиллерию и обозы, Август едва успел снова укрыться в Кракове. Хотя он и призывал туда подкрепление из Саксонии, но уже в августе Карл подошел к городу, и Августу Второму пришлось бежать в Варшаву, а Карл, взыскав с краковцев сто тысяч талеров контрибуции, последовал за ним. Бежавший польский король обратился к Карлу с предложением мира, но тот и слышать об этом не хотел. За это время верные Августу литовцы под водительством Галецкого выпросили у русских тридцать тысяч рублей и несколько конных и пеших полков для борьбы со шведами в Литве и Лифляндии и с мятежными казаками Сапеги на Украине.