поцеловала.

Зена не отстранилась, и я легла и притянула ее к себе.

— Нет-нет! Что, если войдет миссис Летаби?

— Не войдет. Она оставила меня одну, так она меня наказывает. — Через юбки я нащупала ее колено, бедро.

— Нет-нет… — повторила Зена, но уже тише.

Дернув ее за платье, я потребовала:

— Снимай, а то порву пуговицы! — И услышала в ответ пьяный смех:

— Ой, не надо! Помогите мне, но только потихоньку.

Ее обнаженное тело оказалось очень худым и странного цвета: щеки ярко-алые, руки — от пальцев до локтей — более грубого красного оттенка, грудь, бедра, верхняя часть рук — в голубизну белые. Волосы между ног (никогда не угадаешь заранее, какого они цвета) — имбирно-рыжие.

Когда я погрузила в них губы, Зена взвизгнула:

— О! Да как же это можно! — Но чуть погодя она прижала мою голову плотнее. Мой распухший нос, судя по всему, ее уже не беспокоил. Она сказала только: — Повернитесь, ну же, живее, я сделаю вам то же самое!

После я прикрыла нас обеих покрывалом, и мы поочередно стали пить шампанское из горла. Я тронула Зену:

— Признавайся, гладила себя в камере?

Она шлепнула меня:

— Да вы не лучше тех, что внизу! Я чуть не умерла! — Откинув одеяло, она заглянула себе в промежность. — Придумать, будто у меня там петушок! Вот дурь-то!

— Дурь? О Зена, это было бы здорово: увидеть тебя с петушком! Это было бы так… — Я села. — Зена, я хочу увидеть тебя в Дианином дилдо!

— В этой штуковине? Она вас учит всякому сраму! Да я умру со стыда, прежде чем такое на себя надену! — У нее затрепетали ресницы.

— Ага, покраснела! Думала об этом, признайся? Были, были такие мысли — не рассказывай, что не было!

— Ну вот еще, чтобы я!

Но Зена вспыхнула еще ярче, чем прежде, и прятала взгляд. Я схватила Зену за руку.

— Пошли. Ты меня раззадорила. Диана ничего не узнает.

— О!

Я заставила ее вылезти из постели, потом выглянула в коридор. Музыка и смех внизу звучали чуть глуше, но все же громко и неистово. Зена привалилась ко мне и обняла меня за талию; совершенно нагие, зажимая руками рты, чтобы не засмеяться, мы нетвердой походкой направились в будуар Дианы.

Было минутным делом открыть секретный ящик бюро, достать ключ от палисандрового сундука и откинуть крышку. Зена наблюдала, робко оглядываясь на дверь. Увидев дилдо, она опять зарделась, однако не сумела отвести от него взгляд. Я ощутила пьяный прилив сил и гордости.

— Вставай. — Я говорила почти как Диана. — Вставай и застегивай пряжки.

Когда она справилась с пряжками, я подвела ее к зеркалу. При виде своего красного, вспухшего лица с крупинками крови тут и там я поморщилась, однако следы побоев перестали занимать мое внимание, когда я взглянула на Зену: уставившись на свое отражение с торчащим дилдо, она обхватила его ладонью и глубоко вдохнула, чтобы ощутить движение кожаного основания. В конце концов я повернула ее к себе, положила руки ей на плечи и обхватила бедрами головку дилдо. Если бы моя щель имела язык, она могла бы выразить свой восторг вслух, а если бы язык имела Зенина щель, она бы сейчас облизывалась от удовольствия.

Зена вскрикнула. Доковыляв до постели, мы упали крест-накрест на атласное покрывало; моя голова свешивалась с кровати, кровь прилила к щеке, рана саднила, но дилдо был у меня внутри, Зена начала толкать и извиваться, и мне ничего не оставалось, как приподняться и поцеловать ее.

И тут, перекрывая стук кроватных столбиков и пульсацию крови у меня в ушах, отчетливо послышался посторонний шум. Я откинула голову и открыла глаза. Дверь комнаты была открыта, проем заполнен женскими лицами. В самой середине, бледное от ярости, виднелось лицо Дианы.

На мгновение я застыла; перед глазами возникло все, что должна была видеть Диана: открытый сундук, скрещение рук и ног на кровати, ходящий ходуном зад Зены в кожаных ремнях (глаза ее были плотно закрыты, и она продолжала пихать и пыхтеть под взглядом разъяренной госпожи). Наконец я схватила Зену за плечи и крепко сжала. Она открыла глаза, увидела то же, что и я, и испуганно взвизгнула. Инстинктивно попыталась встать, забыв о стержне, что сковывал ее потные бедра с моими. Неуклюжее барахтанье — нервный смех Зены, прозвучавший еще резче, чем визг.

Наконец Зена вывернулась (дилдо при этом громко чмокнул, чудовищно отчетливо и откровенно нарушив внезапно наступившую тишину) и освободилась. Она стояла у постели, и между ног у нее качался дилдо.

— А ведь у нее и вправду есть член! — произнесла одна из дам.

И Диана ответила:

— Это мой член. Эти потаскушки у меня его украли!

Говорила она хрипло — наверное, из-за вина, но может, и от потрясения. Я взглянула еще раз на открытый и разворошенный сундук, которым она так гордилась, и внутри у меня шевельнулся червячок злорадства.

Мне вспомнилась также другая комната, та, которую я старалась забыть и вроде бы в этом преуспела, — комната, где я молча стояла в дверях, а моя любимая дрожала и краснела рядом со своим любовником. При виде Дианы, оказавшейся на моем месте, я невольно улыбнулась.

Похоже, эта улыбка стала последней каплей.

— Мария, — проговорила она (с нею была Мария, а также Дикки и Эвелин: наверное, они явились в спальню всей компанией, чтобы вернуть на место похабную книжонку), — Мария, позови миссис Хупер. Я хочу, чтобы сюда принесли вещи Нэнси: она уходит. А также платье для Блейк. Они обе отправляются назад, в канаву, где я их подобрала. — Произнесено это было холодным тоном, но когда Диана шагнула ко мне, в ее голосе прорезались злые ноты. — Шлюха! Тварь! Поблядушка, сучка, подзаборная девка!

Этими же словами она уже тысячу раз выражала похоть или страсть, теперь же, произнесенные из ненависти, они, как ни странно, почти меня не задевали.

Зену, однако, начало колотить. Дилдо закачался, и Диана, заметив это, взревела:

— А ну снимай!

Зена закопалась в ремнях, дрожащие пальцы не могли совладать с пряжками, и я пришла ей на помощь. Пока мы трудились, Диана честила Зену и недоумком, и уличной девкой, и онанисткой. Дамы в дверях глазели и посмеивались. Одна (как будто Эвелин) кивком указала на сундук:

— Отходи ее ремнем, Диана!

Диана криво усмехнулась.

— Ремнем ей достанется в исправительном заведении, когда она туда вернется.

Зена рухнула на колени и зарыдала. Диана, фыркнув, убрала ногу, чтобы слезы не намочили сандалию. Тут вмешалась Дикки (галстук у нее был ослаблен, поблекшая сирень на лацкане сплющена):

— А нельзя ли еще посмотреть, как они трахаются? Диана, скажи, пусть доставят нам удовольствие!

Но Диана мотнула головой; обращенный на меня взгляд был холодным и неживым, как потушенный фонарь.

— Больше они в моем доме трахаться не будут. Пусть трахаются на улице, как собаки.

Другая дама, вдрызг пьяная, заметила, что, по крайней мере, будет интересно понаблюдать за нами из окна. Но я не спускала глаз с Дианы; впервые за этот ужасный вечер мне в душу закрался страх.

Вернулась Мария с миссис Хупер. У миссис Хупер блестели глаза. С ней был мой старый непромокаемый мешок, который я принесла от миссис Милн и закинула в дальний угол чулана, и порыжевшее черное платье с парой ботинок на толстом каблуке. Под взглядами дам Диана кинула платье и ботинки Зене, потом с брезгливой гримасой сунула руку в мешок, извлекла оттуда смятое платье и пару туфель и кинула мне. Платье было из тех, что я носила в прошлой жизни и числила нарядным. На ощупь оно оказалось холодным и чуть липким, на швах собралась пыль.

Зена тут же натянула на себя жуткое черное платье и ботинки. Я, держа свое одеяние в руках, глядела на Диану и нервно сглатывала.

— Я это не ношу.

— Теперь наденешь, — бросила та, — если не хочешь, чтобы тебя выкинули на Фелисити-Плейс в чем мать родила.

— Выкинь ее в чем мать родила, Диана! — раздался голос у нее за спиной.

Это была леди из Лланголлена, минус цилиндр.

— Я это не надену, — повторила я.

Диана кивнула:

— Отлично, тогда я тебя заставлю.

Не дав мне опомниться и защитить себя, она подошла, вырвала у меня из рук платье и окутала мне голову юбками. Я стала выворачиваться и лягаться, Диана толкнула меня на кровать, прижала одной рукой, а второй продолжала натягивать на меня платье. Я сопротивлялась еще отчаянней, скоро платье лопнуло по шву.

Диана крикнула:

— Да помогите же! Мария! Миссис Хупер! И ты, девчонка. — Она обращалась к Зене. — Тебе что, захотелось обратно в твою треклятую кутузку?

Тут же по мне начали шарить, как мне показалось, десятки рук: дергали платье, щипали меня, хватали за брыкающиеся ноги. Я не могла дождаться, пока они отстанут. Под слоями шерсти было жарко и душно.

Мне досталось по распухшей голове, и там запульсировала боль. Вспоминаю отчетливо, как чей-то большой палец скользнул по внутренней части моего бедра и проник в пах. Может, это был палец Марии. А может, миссис Хупер, экономки.

Тяжело дышащую, одетую в платье, меня оставили лежать на постели. На ногах у меня были зашнурованные туфли.

— Вставай! — скомандовала Диана и, схватив меня за плечо, вытолкала за дверь спальни, потом будуара, в темный коридор.