для моего мужа, — продолжала миссис Велланд. — Я не вхожу в подробности, не хочу их знать, как я уже сказала бедняжке Эллен, когда она попыталась о них заговорить. Имея на руках тяжелого больного, я должна быть веселой и счастливой. Но мистер Велланд был страшно расстроен, и пока мы ждали, как решится это дело, у него каждое утро повышалась температура. Он был в ужасе, что его девочка может узнать о существовании подобных вещей. Но ведь и вы, дорогой Ньюленд, вполне разделяли его чувства. Мы все знали, что вы тогда думали о Мэй.

— Я всегда думаю о Мэй, — сказал молодой человек, вставая, чтобы окончить разговор.

Он хотел воспользоваться беседой с миссис Велланд, чтобы убедить ее ускорить свадьбу, но не мог придумать ни единого аргумента, который бы на нее подействовал, и с облегчением увидел, что к дверям подъехали мистер Велланд и Мэй.

Оставалась единственная надежда — еще раз попытаться уговорить Мэй, и за день до отъезда он отправился с нею в заброшенный сад испанской миссии. Сама картина наводила на мысль о европейских пейзажах, и Мэй, Которой придавала особенную прелесть широкополая шляпа, окутывавшая таинственной тенью ее чрезмерно ясные глаза, с жадным любопытством слушала его рассказы о Гранаде и Альгамбре.[125]

— Мы могли бы нынешней весной все это увидеть. Да еще и провести пасху в Севилье, — твердил он, нарочно увеличивая свои требования в надежде добиться хоть каких-нибудь уступок.

— Пасху в Севилье? Но ведь на будущей неделе начинается великий пост! — засмеялась Мэй.

— А почему бы нам не пожениться во время великого поста? — возразил Арчер, но Мэй была настолько шокирована, что он тотчас осознал свою ошибку.

— Я, конечно, пошутил, дорогая, но вскоре после пасхи — так, чтобы отплыть в конце апреля. Я знаю, что в конторе можно будет все уладить.

Мэй мечтательно улыбнулась при мысли о такой возможности, но он понял, что она вполне удовлетворяется мечтой. С таким же точно видом она слушала, как он читал ей стихи о прекрасных вещах, которых никогда не бывает в жизни.

— О, пожалуйста, продолжайте, Ньюленд, мне так нравятся ваши описания.

— Но почему они должны оставаться всего лишь описаниями? Почему бы нам не претворить их в действительность?

— Но ведь мы так и сделаем, милый… в будущем году, — протяжно произнесла она.

— Разве вам не хочется, чтобы это было раньше? Неужели я не могу уговорить вас бросить все сейчас?

Она опустила голову, спрятавшись от него под спасительными полями шляпы.

— Зачем нам проводить еще год в пустых мечтах? Взгляните на меня, дорогая! Неужели вы не видите, как я хочу, чтобы вы стали моей женой?

На мгновение она застыла в неподвижности, потом подняла на него такие безнадежно ясные глаза, что он чуть не отнял своей руки, крепко обвивавшей ее талию. Потом взгляд ее внезапно изменился, и в глубине глаз появилось какое-то новое, загадочное выражение.

— Мне кажется, я не совсем вас понимаю, — сказала она. — Может быть… может быть, вы не уверены, что я и дальше буду вам нравиться?

Арчер вскочил.

— О, господи… возможно… право, не знаю! — с досадой воскликнул он.

Мэй Велланд тоже встала, их взгляды встретились, и, исполненная сознания своего женского достоинства, она как бы выросла в его глазах. С минуту оба молчали, слов* но непредвиденный оборот разговора привел обоих в полное смятение. Потом она тихо сказала:

— Если дело в этом… и есть какая-то другая женщина?

— Какая-то другая женщина между мной и вами? — Он отозвался на ее слова медленно, словно едва их расслышал, и ему потребовалось время, чтобы повторить себе ее вопрос.

Мэй, казалось, уловила неуверенность в его голосе, потому что продолжала, на этот раз более серьезно:

— Поговорим откровенно, Ньюленд. Иногда мне кажется, что вы как-то изменились, особенно после оглашения нашей помолвки.

— Дорогая, да это же просто безумие! — оправившись от изумления, воскликнул он.

Она ответила на этот взрыв слабой улыбкой.

— Если это безумие, почему бы нам о нем не поговорить? — Она остановилась, потом грациозным движением подняла голову и добавила: — Да и если это правда, она нам тоже не повредит. Вы так легко могли совершить ошибку.

Опустив голову, он стал разглядывать узорчатую черную тень листвы на освещенной солнцем дорожке у них под ногами.

— Совершить ошибку всегда легко, но если бы я совершил такую ошибку, о какой вы думаете, разве я стал бы умолять вас ускорить нашу свадьбу?

Она тоже посмотрела вниз и, мучительно подыскивая слова, кончиком зонта нарушила узор.

— Да, — проговорила она наконец, — может быть, вы хотели покончить с этим раз и навсегда — ведь есть и такой способ.

Невозмутимая ясность Май испугала Арчера, заставила заподозрить ее в равнодушии. Из-под полей шляпы ему был виден бледный профиль и легкое трепетание ноздри над решительно сжатыми губами.

— Что это значит? — спросил он, снова усаживаясь на скамейку, и, взглянув на нее, притворно нахмурился.

Она тоже села и продолжала:

— Вы не должны думать, будто девушка знает лишь столько, сколько воображают ее родители, — продолжала она. — Она смотрит, наблюдает, у нее есть свои чувства и мысли. И конечно, задолго до того, как вы сказали мне, что я вам нравлюсь, я знала, что была другая женщина, которой вы интересовались, — два года назад в Ньюпорте[126] все только об этом и говорили. А однажды во время танцев я увидела, как вы сидели вместе на веранде, и, когда она вернулась в дом, лицо у нее было печальное, и мне стало ее жаль. Я вспомнила об этом потом, уже после нашей помолвки.

Голос ее понизился почти до шепота, она сжимала и разжимала руки, державшие зонтик. С чувством невыразимого облегчения молодой человек нежно коснулся их своей рукой.

— Моя милая девочка, так вот о чем вы говорили! О, если бы вы только знали правду!

Она быстро подняла голову.

— Значит, есть правда, которой я не знаю? Не отнимая руки, он продолжал:

— Я хотел сказать: правду о той старой истории, которую вы имеете в виду.

— Но именно об этом я и хочу знать, Ньюленд, именно об этом я должна знать. Я не могла бы быть счастливой, причиняя кому-нибудь боль или обиду. И я хочу думать то же и о вас. Что у нас будет за жизнь, если мы построим ее на такой основе?

Лицо ее приняло такое трагически смелое выражение, что он готов был упасть к ее ногам.

— Я давно хотела вам это сказать, я давно хотела вам сказать, что если два человека действительно любят друг друга, то, по-моему, может возникнуть такое положение, когда они должны… должны пойти против общественного мнения. И если вы чувствуете, что связаны каким-то обещанием… обещанием женщине, о которой мы с вами говорили… и если можно как-то… как-то выполнить это обещание… даже если она получит развод… Ньюленд, не оставляйте ее ради меня!

Удивление, охватившее его, когда он понял, что ее страхи вызваны таким далеким, давно ушедшим в прошлое эпизодом, как его связь с миссис Торли Рашуорт, сменилось восторгом перед ее великодушием. Было нечто невероятное в точке зрения, столь дерзостно отвергающей общепринятые взгляды, и, если бы у него не было других неотложных забот, он просто растерялся бы перед этим чудом — подумать только, дочь Велландов уговаривает его жениться на бывшей любовнице! Но у него все еще кружилась голова при одном только воспоминании о пропасти, по краю которой они ходили, и он вновь склонился в благоговении перед горестями девичества.

С минуту он не мог вымолвить ни слова, потом сказал:

— Нет никаких обещаний, никаких обязательств, подобных тем, о которых вы думаете. Такие дела гораздо сложнее, чем кажется… Но это не имеет значения… Я преклоняюсь перед вашим великодушием,