— Если ты не спишь со своей женщиной и не дерешься, какой у тебя выход?

— Так не должно быть. — Он подвигал головой, пытаясь размять шею и плечи. — Это не так работает. Я только что изменялся. Оно не может вернуться так скоро…

— Положи «не может» в одну руку и помочись в другую — посмотрим, какая быстрее наполнится. Хреновые времена, брат мой. И ты ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы они стали лучше?

Звук открывающейся двери разбудил Мэри, и она подскочила, не понимая, где находится. Черт, ее опять лихорадит.

— Рейдж? — Прошептала она.

— Да, это я.

Голос звучал ужасно. Дверь в комнату он оставил открытой, так что, видимо, задерживаться не собирался. Может быть, он все еще злился из-за их последнего разговора.

Рейдж вошел в гардеробную, и она услышала клацанье оружия и шорох одежды, как будто он надевал чистую рубашку. Переодевшись, он направился к двери, фалды его черного плаща развивались за спиной. Мысль о том, что он уйдет не попрощавшись, привела ее в состояние шока.

Взявшись за дверную ручку, он заколебался. Свет из коридора освещал его волосы и широкие плечи. Лицо оставалось в темноте.

— Что ты делаешь? — Сев на кровати, спросила она.

Повисла тишина.

— Ухожу.

Почему это прозвучало как извинение? Ей не нужна нянька. Если у него были какие-то дела, то…

О… Конечно. Женщины. Он уходил к женщине.

В груди похолодело, к глазам подступили слезы, когда она посмотрела на букет, который он подарил ей. Ее тошнило от одной мысли, что он может прикасаться к кому-то другому так, как прикасался к ней.

— Мэри, прости меня.

Она откашлялась.

— Не надо извиняться. Между нами ничего нет, так что я и не жду, что ты ради меня изменишь свои привычки.

— Это не привычка.

— О, да, прости. Пристрастие.

Снова повисла тишина.

— Мэри, я… Если бы был другой способ…

— Способ? — Она взмахнула рукой. — Не отвечай.

— Мэри…

— Не надо, Рейдж. Это не мое дело. Просто иди.

— Мой телефон будет включен, если ты…

— Да. Я действительно собираюсь тебе позвонить.

С секунду он смотрел на нее. А потом его черная тень исчезла в дверном проеме.

Джон Мэтью шел домой из «Moe's», следуя за трехчасовым ночным патрулем. Предрассветные часы страшили его. Находясь в квартире, он чувствовал себя как птица в клетке, но для улицы это было слишком позднее время. И все же… Боже, ему было так тревожно, что он чувствовал воление во рту. Хуже становилась только от мысли, что ему даже не с кем поговорить.

А ведь ему действительно нужен был совет. После ухода Тора, он сломал себе голову, размышляя, правильно ли он поступил. Джон продолжал уговаривать себя, что сделал то, что должен был, но сам не верил этому.

Ему бы хотелось найти Мэри. Он ездил к ней прошлой ночью, но дом был наглухо закрыт. И она снова не пришла на горячую линию. Создавалось впечатление, что она просто исчезла, и из-за этого он дергался еще больше.

Подойдя к своему дому, он увидел припаркованный пикап. В прицепе было полно коробок, словно кто-то переезжал.

Что за странное время они выбрали для этого, подумал он, разглядывая машину.

Вокруг не было ни души, никто не сторожил вещи, и Джон решил, что хозяину следовало бы поторопиться. В противном случае, все добро в скором времени грозило испариться.

Джон вошел в здание и поднялся по лестнице, не обращая внимания на валявшиеся повсюду бычки, пустые пивные банки и смятые пакеты из-под чипсов. Дойдя до второго этажа, он остановился. По полу коридора было что-то разлито. Что темно-красное…

Кровь.

Попятившись к лестничной клетке, он уставился на свою дверь. На ней отчетливо виднелся отпечаток, словно кого-то впечатали в нее головой… Но потом он заметил разбитую темно-зеленую бутылку. Красное вино. Это было обычное красное вино. Парочка пьяниц, живущая рядом, снова подралась в холле.

Его плечи расслабились.

— Прости, — послышался чей-то голос сверху.

Он отодвинулся в сторону и поднял голову.

Джон замер.

Рядом с ним стоял высокий мужчина, одетый в черные камуфляжные штаны и кожаную куртку. Его волосы и кожа были практически белого цвета, в бледных глазах таился зловещий блеск.

Зло. Нежить.

Враг.

Это был его враг.

— Здесь на полу какой-то бардак, — сказал мужчина и, сузив глаза, взглянул на Джона. — Что-то не так?

Джон яростно покачал головой и опустил взгляд. Первым его побуждением был побег в свою квартиру, но он не хотел, чтобы это парень знал, где он живет.

Раздался тихий смех.

— Ты что-то бледноват, приятель.

Джон развернулся, сбежал по лестнице и вышел на улицу. Достигнув ближайшего поворота, он повернул налево, продолжая быстро идти. Потом он побежал так долго, как только мог, пока дыхание совсем не покинуло его легкие. Втиснувшись в расщелину между кирпичным зданием и помойным баком, он попытался отдышаться.

В своих снах он боролся с бледными мужчинами. Бледными мужчинами в черной одежде, чьи глаза были бездушными.

Мой враг.

Его так сильно трясло, что он с трудом опустил руку в карман. Вытащив четвертак, он сжал его так сильно, что тот больно врезался в ладонь. Восстановив дыхание, он выглянул и осмотрел аллею. Вокруг никого не было, ноги в тяжелых ботинках не стучали по асфальту.

Его враг не узнал его.

Выбравшись из укрытия, он пошел к ближайшему углу.

Полуразвалившийся телефонный автомат был полностью покрыт граффити, но Джон знал, что он работает, потому что именно отсюда звонил Мэри. Он опустил четвертак в щель для монеток и набрал номер, который дал ему Тор.

После одного гудка он попал в голосовую почту, и роботизированный голос прочитал ему только что набранные цифры.

Джон подождал сигнала. А потом засвистел.