– Сними трубку.

– Алло.

– Вудс, дорогой. Wie geht's? [Как дела? (нем.)]

– Статья в «Бюллетене» сегодня утром.

– Да-а? – Сегодня голос Бернса звучал в высшей степени спокойно и непринужденно.

– Как ты расцениваешь это?

– Я? Что я могу тебе сказать, лапочка? Разве я должен копаться во всяком навозе? Ты хочешь, чтобы я это сделал? Палмер хотел было сказать ему, что, по мнению Бэркхардта, статья требует особого внимания, но вовремя сообразил, что этим только укрепит позиции Бернса. – Конечно, хочу, – сказал он вместо этого. – Статья появилась не с потолка, Макс.

– Кто-то ее написал.

– Посмотри, что ты сможешь обнаружить.

– Это же чепуха, Вуди. Зачем терять время?

– Потому что мы оба знаем, что у «Бюллетеня» хорошие источники.

– Да-а? А сколько ты дашь, если «Бюллетень» завтра утром на том же месте напечатает, что беспартийная оппозиция биллю об отделениях сберегательных банков собирается провалить его, даже не вспотев?

– Ты можешь сделать, чтоб они напечатали это?

– Если ты меня попросишь.

– Только не я, – возразил Палмер.

– Я просто обрисовываю ситуацию, дорогой. Газетчики печатают всякое любопытное известие в пределах разумного, конечно, если ты сообщаешь его достаточно авторитетно. Какой-то сторонник сберегательных банков снабдил его своей несбыточной мечтой, заставив в нее поверить. Я в свою очередь могу снабдить его другой сказкой и тоже заставлю поверить. Ну и что?

– Кто бы ни дал ему эту утреннюю статью, – медленно и отчетливо произнес Палмер, – он должен быть так же авторитетен, как, гм, скажем, и ты.

На другом конце провода наступило молчание. Потом:

– Ты хочешь мне что-то сказать, Вуди? – спросил Бернс невыразительным голосом.

– Тебе кажется, что тут кроется какой-то намек?

– Тот же, что я получил от тебя в последний вечер. Если у тебя есть что сказать мне, почему ты просто не приедешь и не скажешь?

Палмер рассмеялся:

– Лучше я преподнесу тебе это как политик. Мак, ты становишься чрезмерно чувствительным. Никакого намека нет.

– Что ты делаешь в обеденный перерыв, Вуди?

– У меня свидание.

– Нарушь его.

– Не могу.

– Выпьем после обеда?

– Другое свидание, которое нельзя нарушить.

– Господи. Кем должен я быть, чтобы добиться с тобой свидания? Девочкой?

– Теперь я получаю какие-то намеки, Мак.

– Намеки? – наивно переспросил Бернс. – Какие намеки? Нет никаких намеков.

– Touche.

– Как насчет обеда?

– Тебе совершенно необходимо меня увидеть, да?

– Точно.

– Что-то, чего нельзя сказать по телефону?

– Зачем? – лениво спросил Бернс. – Что, твоя линия прослушивается? – Он тихо рассмеялся. – Когда твое послеобеденное свидание, старик?

Палмер подумал.

Бернс был всегда довольно настойчив, когда хотел встретиться, но так, как сегодня, впервые.

– Куда позвонить тебе в районе восьми часов? – спросил Палмер.

– Домой. Но в девять я уезжаю в Олбани.

– Хорошо, – ответил Палмер, – я позвоню тебе и дам знать, где мы сможем увидеться.

– С ума сойти, – сказал Бернс с притворно насмешливым восхищением. – Ну пока, лапа, – добавил он,