салат.

— Гольф? — переспросила Софи, отложила нож с пилкой и начала рассказ.

Пока вся семья переходила от мяса к салату, а потом — сыру, мороженому и печенью, Софи пересчитала все восемнадцать лунок. Она была обстоятельна и подробна, иронична и язвительна, снисходительна и восторженна, в зависимости от ситуации, которую описывала. Джин несколько раз поднимала глаза на Хью, чтобы посмотреть, как он воспринимает рассказ подруги. Хью молчал. Он был спокоен, но явно забавлялся, из чего Джин заключила, что Софи действительно забавна. Где-то между мороженым и печеньем Энтони посмотрел на Джин.

— Эй, а почему ты все время молчишь? — спросил он.

— Ну, ей же не дают и слова вставить, — сразу пояснила Софи, и Джин ничего не оставалось, как присоединиться к общему смеху.

Тем не менее, она промолчала. То, что происходило между Софи и Хью немало занимало девушку. Например, Софи брала хлеб, а так как она была левшой, то клала его справа от тарелки Хью. Пока она болтала, Хью спокойненько доедал свой кусок и принимался за кусок Софи. Потом Софи автоматически начинала шарить по скатерти, и Хью вежливо протягивал ей хлебницу. Через несколько минут все повторялось. При этом Хью ни разу даже не улыбнулся, а Софи, увлеченная своим рассказом, ничего не замечала. Джин решила, что это их маленькая игра, одна из тех игр, которые бывают у людей, очень близких друг другу. Но, в конце концов, когда Хью в очередной раз подал Софи хлебницу с последним ломтиком, она взяла его вилкой и сразу протянула ему. Все рассмеялись, включая самого Хью.

Ужин закончился, но они сидели за столом, болтая. Энтони принес сигареты и закурил; его примеру последовали Софи и Хью.

— Не куришь? — удивилась Софи.

— Иногда, — отозвалась Джин. — Лучше потом, с кофе.

— А где будем пить кофе? — спросила миссис Уилстэк. — В гостиной или в твоем кабинете, Хью?

— Конечно, в кабинете, — ответила вместо него Софи. — Не могу же я класть ноги на вашу дорогую мебель.

— Но и не на мои кожаные кресла, — твердо предупредил Хью.

— Но там есть каминная решетка, — напомнила Софи.

Да, вот какая она, эта Софи, — думала Джин. В ее отношении к гольфу, разговору, мебели — во всем было что-то мужское.

— А как насчет тарелок? — со вздохом спросила миссис Уилстэк.

— Что скажешь? — поинтересовался Хью у Мэтта.

— Опять я? — с отвращением воскликнул мальчик. — Все эти тарелки? Да ни за что в жизни! К тому же, я всегда все разбиваю, правда, мам?

— Пошли, Мэтт, ? сказала Джин. — Вымоем вместе.

— Ты моешь, я вытираю, — быстро предложил мальчик.

— Нет, Джин не будет мыть тарелки, — отрезал Хью. — Сложи их в мойку, миссис Ростбиф, домработница утром вымоет.

— Никогда в жизни не оставляла грязной посуды, — обиделась миссис Уилстэк и стала помогать Джин убирать со стола.

— Будем тянуть жребий, — предложила Софи. — Кстати, здесь есть еще двое.

— Я никогда не мою тарелки, — быстро возразил Энтони.

— А я даже не знаю, как это делается, — добавил Хью.

— Тогда мне тебя жаль, — парировала Софи, не желавшая смириться с тем, что все в этом мире должны делать женщины.

Она попросила бумагу и старый конверт, написала все имена и перемешала. Миссис Уилстэк и Джин с улыбкой переглядывались, собирая посуду. Когда с подготовкой к жеребьевке было покончено, Софи начала тянуть листочки.

— Сегодня посуду моет... Джин! — объявила она, вытаскивая первую бумажку. — Вытирает... Я!

Софи вовсе не обрадовалась.

— Это была твоя идея, — усмехнулся Хью. — Пошли, Энтони, вытрем пыль в кабинете, чтобы приготовиться к приему.

Миссис Уилстэк занялась кофе, а Джин и Софи принялись мыть тарелки, причем Софи тихо ворчала на Мэтта.

— Это так естественно, — возразила Джин. — Он же ребенок. Разве ты в двенадцать лет не пыталась увильнуть от мытья посуды?

Вдруг Джин заметила, что Софи смотрит на нее явно оценивающим взглядом.

— Откуда ты родом? — спросила Софи вдруг, не предполагая, что этот больной вопрос задевает Джин больше любой шутки или колкости.

— Сейчас мой папа в Новой Гвинее... значит, я оттуда, — ответила она и добавила, чтобы пресечь дальнейшие расспросы: — Когда я была маленькой, мама научила меня мыть серебро — его надо положить в горячую воду с аммиаком, а потом — в мыльный раствор. Тогда ложки и вилки блестят.

То ли Софи поняла намек Джин, то ли ее не интересовала эта тема, но она ответила:

— К черту мытье посуды — с аммиаком или без.

Джин всегда мыла посуду быстро, и стопка тарелок уменьшалась на глазах.

— Надо тебе поехать как-нибудь с нами на гольф, — заметила Софи. — Фантастическая игра.

Ее замечание можно было перевести так: «Если не играешь в гольф — не живешь».

— Спасибо, я знаю, — ответила Джин. — Я играла в гольф, и немало.

— Так нам как-нибудь надо сыграть вместе! — удивленно воскликнула Софи, а Джин в свою очередь задумалась — часто ли Софи говорит «как-нибудь» и предполагает ли это определенный день и час.

Она уже знала, что гостья живет в городке неподалеку от Перта, который находился в семидесяти милях от Стирлинг-даунс. Что ее так привлекало в здешних местах? Полей для гольфа кругом было навалом... Очевидно, дело в Хью, — решила Джин и отругала себя за собственное любопытство, но тут же нашла ему оправдание — ведь у нее не было своей семьи, так что все, связанное с ее новыми друзьями, волновало и интересовало девушку. Впрочем, что касалось Хью, не интересоваться им было просто невозможно... Тут Джин вспомнила, что ей надо быть осторожной, очень осторожной...

С посудой было покончено, и Софи крикнула в сторону кабинета:

— Эй, герои, отнесите поднос с кофе.

На пороге кухни появился Энтони.

— А что Хью? Спит?

— Пока нет.

— Ладно, бери поднос и не разлей кофе. — Когда Энтони ушел, Софи укоризненно повернулась к миссис Уилстэк. — Вы портите их.

— Знаю, дорогая, но они так много работают на ферме... Хью вызывают в любое время дня и ночи... Не могу же я допустить, чтобы мальчики делали мужскую работу, а потом возвращались домой, и еще помогали женщинам.

— Но вы тоже работаете на ферме, да, к тому же, за двоих.

— Верно, Софи... И мне это нравится... Это моя жизнь.

Когда они вошли в кабинет, Хью сразу встал и предложил кресло, на котором сидел, но миссис Уилстэк ушла в уголок на стул, а вот Софи не отказалась. Джин досталось другое кресло. Пока Энтони разливал кофе, Джин не могла отвести глаз от места, где еще утром лежала записка, адресованная «милой». Ни конверта, ни листка уже не было. Единственным человеком, который входил в тот день в кабинет, была тетя Силла, но она, кажется, не проявляла никакого интереса к Хью, и вообще приехала, чтобы повидать Энтони. Зато Софи влетела в дом, как комета, и утащила Хью играть в гольф, так что он вполне мог предполагать, что в суете сборов забудет о важном деле, и поэтому написал записку подруге. Джин очень хотелось спросить, неужели Хью так забывчив, и зачем он называет кого-то «милой», если считает себя закоренелым холостяком. Она решила, что когда-нибудь задаст эти вопросы, по крайней мере, если между ними возникнет дружба, подобная той, что существует между Хью и Софи.

Энтони пустился в подробный пересказ того, что он проделал с «ягуаром», и, к удивлению Джин, это