на минуту замолчал. — К счастью, твое выступление разрядило обстановку, ты привлекла внимание. А статья Вуди была перепечатана еще в нескольких газетах. Сейчас надо ловить момент. И это уже работа Джима Бориса. Он у нас отвечает за паблисити. Ему, правда, надо дать хорошего пинка, чтобы он начал двигаться, но это предоставь сделать мне. Я задам ему такую взбучку, что надолго запомнит.
Джоко поспешил на арену, а Мара подумала о том, что у нее немного друзей, но те, которые есть, действительно настоящие, и тут же испытала неловкость. Что она-то сделала для Джоко и Кланки?
Для Кланки, например? Вчера за завтраком глаза девушки были красными, будто от слез, а на пальцах ее Мара не увидела никакого кольца. Как прошла ее встреча с Джонни? Он сказал ей, наконец, что уходит из цирка?
Мара поймала Кланки после дневного представления.
— С тобой все в порядке?
— Да, конечно. У меня немного болит голова, а так все в порядке.
— Джонни обидел тебя? — осторожно спросила Мара.
— Как сказать? Он просто не сделал мне предложения. Он, оказывается, решил жениться на одной из Клински, у них, видишь ли, общий номер! Папа был прав. Он действительно ублюдок!
— Хочешь я поговорю с ним? — предложила Мара. — Я могу сделать так, что он навсегда забудет о существовании женского пола!
Мара не шутила. Хотя она еще никому никогда не угрожала, но постоять за себя и за друзей была готова. Она страшно удивилась, когда Кланки рассмеялась в ответ. И еще больше поразилась, когда Кланки, перестав смеяться, крепко обняла ее и сказала, что Мара — лучшая подруга на свете, а потом разрыдалась у нее на груди.
Мара не знала, что делать. Затем, поколебавшись, обняла Кланки покрепче и дала ей вволю выплакаться.
Следующие две недели Мара продолжала отрабатывать свой номер. И делала она это даже не для публики, а для себя. Была и еще одна причина: ей хотелось завоевать признание других артистов. Да, она привлекла внимание зрителей, но никто из всей труппы не похвалил ее.
Многое из того, о чем Мара мечтала, сбылось. Она не знала, что там такое Джоко сказал Джиму Борису, дал ли он ему хорошего пинка, но неожиданно ей стало поступать множество предложений об интервью, ее стали приглашать на радио, в «Биллборде» появилась заметка, где о ней говорилось как о восходящей звезде.
Все это было очень приятно, и она гордилась своим успехом. Многие журналисты перепечатали статью Вуди, в которой упоминалось о ее цыганском происхождении.
Никто в цирке, конечно же, не поверил в эту историю. Даже Кланки, поздравив Мару с успехом, сказала:
— Может, тебе перекрасить волосы в черный цвет? Ты ведь знаешь, все цыганки черные.
Только одно мешало Маре впасть в эйфорию: она до сих пор ни разу не получила центральную арену для выступления и никто не предложил ей отдельную комнату. Не то чтобы она на это рассчитывала — такие условия предоставлялись только известным артистам, — но уж очень ей этого хотелось! Зато благодаря контракту, руку к которому приложил Джоко, она получила столько денег, сколько ей никогда и не снилось. Мара даже подумывала над тем, не открыть ли ей счет в банке. И все же она банкам не доверяла. Как это так? Взять и положить деньги неизвестно куда? Поэтому она решила хранить их у мистера Сэма. Ему она тоже не очень-то доверяла, несмотря на его репутацию честнейшего человека, но он все же был надежнее, чем какой-нибудь банкир в Чикаго или Нью-Йорке. Кроме того, она же не могла подписать чек, а как тогда получать деньги?
Незадолго до окончания сезона в журнале, посвященном цирку, вышла статья, в которой Мара сравнивалась с Лилиан Лейцель. Не успела Мара об этом узнать, как посыльный принес ей конверт с приглашением от мэра Колумбуса посетить его элитарный клуб.
— Ну ты даешь, принцесса! — прокомментировал это Джоко, гордый как отец за дочь. — Выжми максимум из этой ситуации. Значит, так! Надень темно-синее платье, которое ты купила на прошлой неделе. Оно подчеркивает прекрасные формы твоего тела. Может, этот наряд и не совсем соответствует их аристократическому вкусу, но ты должна приковать внимание всех, кто там будет находиться. — Он оценивающе посмотрел на нее: — Еще извинись и, сославшись на жару, сними шляпу, чтобы все видели твои роскошные волосы. И будь загадочна и молчалива, как Пола Негри.
— Кто это такая? — подозрительно спросила Мара.
— Это кинозвезда, женщина-вамп. И, ради Бога, не спрашивай меня, что такое вамп!
Мара одевалась на обед к мэру с помощью Кланки. Она очень ценила советы подруги по поводу того, как лучше одеться и накраситься. Кланки застегнула на Маре платье и принялась за ее прическу.
— Вот теперь ты действительно выглядишь как принцесса, — сказала Кланки, когда умопомрачительная прическа была готова.
Мара улыбнулась, но как-то отрешенно — в голове у нее проносились последние наставления Джоко:
— Держи рот на замке. Говоришь ты ужасно, хотя уже и лучше многих в цирке. Впитывай все как губка. Сегодня ты, возможно, нахватаешься новых словечек. Если вдруг тебе надо будет что-то прочитать, например меню, можешь сослаться на плохое зрение и сказать, что очки оставила дома.
Мара не ставила под сомнение советы Джоко. Слишком часто она убеждалась в его мудрости. И потом, они с Джоко очень хорошо понимали друг друга. Может, потому, что оба были изгоями? Да и как она могла не прислушиваться к советам Джоко? Ведь он был настоящий артист! Его постоянно приглашали другие цирки, зрители всегда встречали его появление оглушительными аплодисментами, даже артисты хохотали над его бесконечными шутками.
Хотя их связывала дружба, Мара все равно не переставала удивляться тому, как охотно он делится с ней своей славой. Она-то знала, что в глубине души Джоко был необычайно тщеславен. Но все две недели их гастролей он брал Мару на все свои интервью. Правда, Джоко уверял ее, что они рядом прекрасно смотрятся: он маленький и живой, она тихая и женственная, но оба из богатых, знатных семей, — и это подогревает интерес репортеров. И все же в глубине души она знала, что дело не в этом, и была Джоко очень благодарна. Она ведь так мечтала стать звездой первой величины!
Ей понадобилось два года, чтобы достичь вершины. И теперь, когда она думала, что добилась всего, о чем мечтала, Мара встретила Джейма Сен-Клера.
15
Джейм с пеленок знал, что такое быть сыном богатого и деспотичного отца. Обычно мальчика ни на секунду не оставляли одного, даже в стенах отцовского особняка в Вестчестере, а уж тем более не отпускали без присмотра за ворота. Но в тот день родители Джейма уехали в Бостон, и слуги сочли, что можно ослабить бдительность.
Вместо того чтобы следить за юным Сен-Клером, как им было наказано, они решили воспользоваться редкой возможностью продегустировать напитки из хозяйского погреба и устроить по этому поводу пирушку. Пока они упивались вином и свободой, пятилетний Джейм не спеша вышел за ворота, которые почему-то забыли запереть, и отправился ознакомиться с окрестностями.
Его нашли лишь поздно вечером. Он играл в мяч с ватагой ребятишек на школьном дворе в миле от дома. Дети жутко струхнули, когда увидели отца Джейма, а с ним шерифа и трех его помощников.
Эрл Сен-Клер даже не прикрикнул на сына, но зато в тот же день уволил всех слуг, несмотря на то что они работали в доме Сен-Клеров уже много лет. Среди них были те, кого Джейм особенно любил и кто тоже обожал этого пятилетнего ангелочка. Разлука с дорогими сердцу людьми стала для мальчика гораздо более тяжелым наказанием, нежели любая самая жестокая порка.
Джейм на всю жизнь запомнил урок, который ему в тот день преподал отец. Это, правда, никак не
