печенки. На его лице не отразилось ни капельки удивления, и Мара подумала, что после стольких лет, проведенных в цирке, он уже ничему не удивляется.

Она переоделась в белый атласный костюм для выступления, загримировалась и, убедившись, что никто не обращает на нее внимания, осторожно достала кусочек печенки и засунула его под браслет.

— Ты потрясающе выглядишь! — восхищенно приветствовала ее Кланки. — Старушка Мэй вложила все свое умение в твой костюм.

Мара выглядела в нем повзрослевшей. Когда она в первый раз примеряла его, то была поражена своим сходством с той самой первой гимнасткой, которая вселила в ее душу мечту о цирке. Еще секунда — и из ее глаз брызнули слезы, Маре даже пришлось отвернуться от костюмерши, чтобы та не поняла их превратно.

— Спасибо тебе за все, Кланки, — произнесла Мара. Эти слова она выговорила как-то нескладно — она ведь не привыкла кого-то благодарить. — Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь — только скажи…

— У меня есть все, — весело ответила Кланки. — Мы с Джонни встречаемся сегодня после вечернего представления. Он хочет что-то сказать мне. Говорит, что очень важное. — Она неожиданно обняла Мару и прошептала ей на ухо: — Я думаю, он подарит мне кольцо. Господи, как же я счастлива, Мара!

Мара с сомнением посмотрела на нее. Может, Джонни хочет взять Кланки с собой в цирк Лэски? Может, Джоко ошибался насчет Джонни? В конце концов, это не ее дело, она лишь надеется, что сегодня Кланки действительно получит кольцо.

Стоя за кулисами в ожидании своего выхода, Мара рассматривала публику. Несмотря на то что сегодня обещали дождь, зал был заполнен до отказа.

Сквозь звуки музыки пробивался людской гул. Маре показалось, что сегодня было шумнее обычного. На дешевых местах возникла небольшая потасовка, и несколько «мальчиков мистера Сэма», которые следили за порядком во время представлений, быстро утихомирили разбушевавшихся зрителей.

Аплодисменты, которыми было встречено появление на арене кордебалета, быстро увяли, и восторг Мары сменился беспокойством.

Джоко в смешном костюме прошелся по арене, несколько раз кувыркнулся, затем отвесил низкий поклон и бросил шляпу к ногам Мары. Интересно, этим он желал ей удачи или предупреждал, что публика настроена неблагожелательно?

Одно только утешало Мару: раз сегодня собралась деревенщина, никто из важных персон или из прессы присутствовать не будет.

Но и тут она ошиблась. Она уже ожидала сигнала оркестра к своему выходу, как вдруг один из клоунов подошел к ней и сказал:

— Врежь им как следует, принцесса.

Голос был очень знакомым. Она пригляделась и узнала Вуди Штерна, журналиста, с которым разговаривала в ресторане. На лицо его был наложен черный грим с белыми обводками вокруг глаз. По такому гриму различали «гостевых клоунов». Это было необходимо для того, чтобы с ними обходились на арене помягче и не слишком их дубасили.

Однако Джоко рассказывал, что не все клоуны выполняли это правило. Был один печальный случай, когда толстого губернатора Индианы, участвовавшего в представлении, избили так, что у бедняги потемнело в глазах. После этого он всем рассказывал, что уж и не чаял выбраться живым с арены.

Мара разволновалась. Что, если она провалит сегодня свое выступление? Какую статью напишет о ней Штерн?

Наконец Конрад Баркер объявил ее номер, и Мара выбежала на левую арену вместе с пятью братьями-акробатами. На центральной арене работала наездница Даниэль Дюбуа.

Пока Мара поднималась по канату под купол, она жутко волновалась, что провалит свой номер. Сделав несколько акробатических трюков, Мара посмотрела вниз и поймала взгляд мистера Сэма, который стоял рядом с кулисами. По выражению его лица было видно, что он недоволен.

Мара собрала все свои силы, решив показать, на что она способна.

На основной арене Даниэль Дюбуа вытворяла чудеса на великолепном арабском скакуне, и внимание всех зрителей было приковано к ней. Мара пыталась восторженно улыбаться, как учил ее Джоко, но и это не срабатывало. В какой-то момент Мара впала в панику: она не сможет привлечь внимание зрителей!

И вот Конрад объявил серию ее бланшей, назвав их смертельным трюком.

Мара зацепилась одной рукой за ремешок на трапеции и начала вращение, пронзаемая болью во всем теле. Зрелище было потрясающе захватывающим, но публика, внимательно наблюдая, никак не реагировала. В отчаянии Мара увеличила скорость вращения, хотя плечо болело так, что, казалось, сустав сейчас не выдержит.

И вдруг чей-то голос в тишине стал считать: девять… десять… одиннадцать…

К нему присоединился еще один: двенадцать… тринадцать… четырнадцать…

И вот уже несколько голосов помогают Маре. Она еще увеличила скорость, и одной рукой незаметно распустила в полете волосы. Когда взметнулось это рыжее пламя, она услышала вздох восторга снизу и поняла, что наконец-то завладела вниманием зрителей.

Толпа продолжала счет: семнадцать… восемнадцать… двадцать… Мара успокоилась, упоенная этим успехом, и уже не думала о том, что будет после выступления. На двадцать пятом бланше она решила остановиться, почувствовав, что кусок печенки уже протерся и браслет нестерпимо больно вжался ей в запястье. Она видела, как кровь струится с ее руки, но, сжав зубы, сделала еще один бланш, зная, что теперь ее двадцать минут уж точно истекли.

Улыбаясь и посылая воздушные поцелуи зрителям, она спустилась на арену. Публика ревела, приветствуя мужественную гимнастку, которая, несмотря на боль и кровь, продолжала свое выступление. Обессиленная, но необычайно счастливая, Мара убежала за кулисы, где тут же наткнулась на мистера Сэма.

— Посмотри на время! Ты работала больше двадцати минут, — сказал он, но Маре почудилось, что его голос звучит мягче обычного. — Сходи к доктору Макколлу, чтобы он обработал тебе руку.

По дороге в раздевалку Мара вытащила из-под браслета остатки печенки и выбросила в мусорную корзину. «Конечно, не каждый раз, — подумала она, — но по особым случаям…»

Джоко ждал ее на выходе.

— Трюк, да? Ну что ж, сработало… Но такие штуки не всегда проходят.

— Как ты… Что ты имеешь в виду?

— Куки — мой старый друг, так что не волнуйся, но впредь будь осторожнее.

— О'кей, — успокоилась она.

— Как насчет того, чтобы сходить перекусить? Я знаю здесь неподалеку прелестный ресторанчик…

На следующий день статья Вуди Штерна была опубликована в «Сент-Луис геральд». Кланки купила для Мары экземпляр, но Мара сказала, что уже читала. Разве она могла признаться, что не умеет читать? Из восторженных слов Кланки Мара поняла, что статья хвалебная, но только вечером Джоко достал газету из кармана пиджака и прочел ей статью полностью.

— «Вчера, во время представления в Брадфорд-цирке родилась звезда. Ее зовут Мара, она настоящая принцесса, дочь человека, известного как король цыган. Эта маленькая рыжеволосая стройная девушка с фигурой кинозвезды покорила публику, выступая с израненной рукой…»

Когда Джоко закончил читать, Мара с недоверием спросила:

— Там действительно так написано?

— Конечно. Эта статья сделает тебя звездой еще до того, как ты достигнешь совершеннолетия.

Мара просияла, но улыбка на ее лице продержалась недолго.

— Никто из кордебалета ничего не сказал мне после выступления. А мистер Сэм даже сделал выговор за то, что я проработала дольше положенного. Я, конечно, думаю, что неплохо выступила, но…

— Неплохо?! — не веря своим ушам, вскричал Джоко. — Ты даже не представляешь, что спасла своим выступлением все представление! Ты разве не видела, как была настроена толпа? Вчера в городе произошел конфликт между профсоюзами и работодателями. И это настроение было привнесено в цирк. И потасовку хотели устроить именно здесь. Они считали, что цирк — самое подходящее для этого место. — Он