Нет, растения и животные тоже не должны пострадать. Да уж лучше она сама под пули ляжет, чем увидит, как жаркое солнце губит плоды ее многолетнего труда.

Денни стояла и смотрела на Джека Смита. Его правая рука сжимала ружье, указательный палец — рядом с курком.

Она не сможет забрать у него ружье и сбежать, так ведь? Если она потянет, палец может застрять. И он проснется.

Денни не собиралась бежать и придумывала себе всякие отговорки. Он лежал на полу, глаза закрыты, жилка на сонной артерии ровно подрагивает. Спит, словно пьяный. И все же она не собиралась бежать.

Когда он упал на пол, она сказала себе: «Все, он проиграл. Готов. Обречен». Если она, Денни, сбежит, то Джек Смит — мертвец. Если она сбежит — на шее у него затянется веревка.

Поэтому Денни не собиралась убегать. Пусть кто-нибудь другой затянет у него на шее петлю. Только не Денни Монтгомери.

До сих пор она справлялась с ситуацией, остается дойти до конца. Она понятия не имела, каков будет этот конец, но он должен быть логичным и, если можно так выразиться, окончательным. Ей хотелось, плакать, потому что она прекрасно понимала, что попала в собственную ловушку — не Джек Смит ее тут держит. Но слез не было.

«Надо провести телефон прямо на следующей неделе, вот что, — сказала она себе, достала из его пачки сигарету и прикурила. — Почему я не могу сдвинуться с места? Почему не могу ничего предпринять? Все дело в моих куриных мозгах… Бен знал бы, как поступить. Он бы не стал ждать. Сестренки связали бы этого Джека Смита или еще что придумали». Да уж, Монтгомери в чрезвычайных ситуациях голову не теряют. Непременно соберется семейный совет. «Конференция за круглым столом» — так называла его мама. Все будут говорить наперебой, выдавать советы и рекомендации.

Такое случалось перед каждым Рождеством, когда принималось решение, у кого встречать праздник, кто что принесет и кого приглашать. Перед свадьбами и крестинами тоже. Каждая лучше других знала, что нужно делать, убедить никого ни в чем было невозможно. Надо, правда, признать, что у двух или трех сестер точка зрения всегда совпадала и оставшимся приходилось смириться. Джерри редко участвовала в подобных сборищах — просто являлась на торжество в последний момент. А вот Викки, Теодора и Мэри — не такие. Они никогда ни от чего не отлынивали. Чуть что, сразу хватались за телефон и начинали обзванивать все семейство.

«Слава богу, — подумала Денни, пересмотрев свое прежнее решение о том, что на такой вот случай, когда у тебя в кухне на полу лежит убийца, надо обязательно иметь под рукой телефон. — Слава богу, что у меня нет телефона».

Джек Смит вдруг открыл глаза и пощупал ружье, убеждаясь, что оно никуда не делось.

— Ты что тут делаешь? — спросил он.

— Смотрю, как ты спишь. Еще чаю хочешь?

Он проспал всего минут пять или шесть. Денни убедила себя в том, что не убежала только по одной причине: подсознание подсказывало ей, что сон его ненастоящий или, по крайней мере, не слишком глубокий и что, попытайся она удрать, непременно получила бы дробь в спину. Ее вполне удовлетворило такое объяснение. Все сводилось к тому, что у женщин очень развито подсознательное чутье и к нему надо прислушиваться. Будет что рассказать. Если она доживет до этого момента.

Денни пришло в голову, что если она доживет, то у нее есть шанс предстать перед родственниками и знакомыми настоящей героиней. Мысль эта доставила ей удовольствие, поскольку все ее сестры чего-то добились в глазах общественности — удачно вышли замуж, написали книгу, ходили на войну… Вскоре и Денни сможет к ним присоединиться. Женщина, не спасовавшая перед лицом смерти. Как бывший репортер, Денни чувствовала, что из этой фразы вышел бы неплохой заголовок.

— Да, я бы выпил еще чашечку. — Джек Смит начал медленно подниматься.

Денни пошла к плите и сгребла угли. Вывалив старую заварку в ведро под раковиной, достала из буфета чистые чашки с блюдцами. Грязные убрала со стола и поставила в раковину. К тому времени Джек Смит уже сидел на своем стуле, а чайник вовсю кипел.

Пока Денни проделывала эти нехитрые процедуры, никто из них ни слова не произнес.

Денни поглядела на Джека Смита. Цвет лица землистый, вид сонный, а так — все в норме. У него явно случился приступ какой-то болезни. Эпилепсия, может быть. В глубине души Денни снова зашевелилась жалость. Ружье вернулось на свое прежнее место у стола. Отчего-то девушке казалось, что Джек Смит понятия не имеет, что здесь произошло за последние четверть часа. Он вел себя так, будто и не лежал на полу, будто не покидал своего стула.

— Да, такая вот история, — бесцветным голосом проговорил он, придвигая к себе чашку с чаем. — Мой брат-близнец убил ее. Он не хотел, но она сама напросилась. И он ни о чем не жалеет… это он мне так сказал. Она сделала с ним такое, что до этого ни одна киска не делала. И теперь уже она никогда никого не обидит.

— Значит, он сбежал, а ты его прикрываешь. — Этими словами Денни признавала, что они снова вернулись к теме брата-близнеца. Она сидела перед своей чашкой чая и думала: сколько же литров этого напитка она уже заварила для Джека Смита?

Он вытряхнул сигарету из пачки, которую Денни оставила на краю стола. Все движения его были какими-то скомканными, неуверенными, будто он не мог определить расстояние до предметов. Нащупывал вещи, словно слепой. И зевал не переставая.

— Ага, так и есть. Я его прикрываю, — монотонно пробубнил он.

— Ты любишь своего брата? Ничего с ним не случится?

— Ничего с ним не случится. Господом клянусь, я пригляжу за тем, чтобы с ним ничего не случилось.

— Не случится, — заверила его Денни. — Я тоже за этим пригляжу. Только не теперь, когда они передают по радио весь этот бред насчет краденых машин и взломанных магазинов, насчет Йорка и Читтеринга. И сигарет, которые украли в Мундиджонге.

Джек Смит поглядел на нее ничего не выражающим взглядом, и Денни поняла, что он слишком устал и ему все равно.

Допив, Джек Смит поднялся, взял ружье и запихнул пачку с оставшимися сигаретами в карман. — Думаю, тебе лучше съездить утром на рынок, купить сигарет, — промямлил он. — Да, думаю, так лучше будет.

— Неплохая идея, — равнодушно согласилась Денни.

— Я могу пробыть здесь еще некоторое время. Нам нужно кое-чем запастись. Тебе и мне.

— О’кей, — сказала Денни и потом добавила: — Я позабочусь о тебе, Джек, некоторое время. Тебе нужна забота.

Он повернулся к ней спиной и побрел к двери. Медленно открыл ее, как будто створка была очень тяжелой и ему уже до смерти наскучило открывать и закрывать двери.

— Ты должна пообещать кое-что, — оглянулся он на пороге. — Ты должна пообещать, что никому про меня не расскажешь. Поклянись именем Бога. Если они найдут меня, то и моего брата тоже найдут.

— Обещаю, — кивнула Денни. — Я никому не скажу про тебя, Джек. И про твоего брата.

— Да уж, лучше тебе не делать этого. — В его голосе зазвучали прежние угрожающие нотки. — Сегодня я устал, но до завтра отдохну. И буду наблюдать. Никого с собой не приводи, у меня есть ружье, видишь ли… — Он помолчал немного. — Не забывай про ружье. И еще я могу пустить в этот дом красного петуха. Он же весь деревянный. Да и буш как листок бумаги вспыхнет. Я думал об этом сегодня, но ведь мне надо с кем-нибудь разговаривать. Но никого с собой не приводи. Я ни с кем больше говорить не желаю, только с тобой.

— Не приведу, Джек. Не волнуйся. За всю свою жизнь я еще ни разу свое слово не нарушила. Я привезу тебе целую кучу сигарет. И газеты. А ты можешь приглядеть за домом в мое отсутствие.

— Ага, — погладил он ствол ружья. — Это я могу. Пригляжу за домом. У меня ведь есть ружье.

— Я рано поеду. Но сначала надо покормить и напоить животных и растения полить.

— О’кей. Можешь сделать это. Я тебе разрешаю.

Ветер, который поднялся днем, совсем стих, и, пока эти двое сидели на кухне, снаружи стояла