Когда мама потеряла сегодня сознание в первый раз, она довольно быстро пришла в себя, что было, конечно, очень мило с ее стороны. Тогда я испугался, но гораздо меньше, чем сейчас, когда чей- то голос у меня за спиной прошептал: «С ней это часто случается?»

Она смотрела на меня прямо из шкафа, который стоял в прихожей. Высокий лоб, глаза в обрамлении длинных ресниц, впалые щеки и нос, который, казалось, кто-то нечаянно ударил битой… Короче говоря, лицо девушки наводило на мысль о статуях с острова Пасхи.

– А ты кто такая? – Мне уже надоело плести всякую чушь о китайских блинчиках, поэтому я задал этот вопрос таким тоном, будто я в этом доме полноправный хозяин.

– Меня зовут Джилли… Джилли Ламкин.

Она говорила медленно, немного заикаясь. Голос у нее был глубокий, совсем не сочетающийся с ее внешностью. Звучал он как-то странно и был похож на голос Астро – говорящей собаки Джорджа Джетсона [11]. Я обожал этот сериал, так что это вовсе не обидное замечание. Скорее, комплимент.

– Что ты делаешь в шкафу?

– Я – горничная, – ответила она, посмеиваясь.

Потом наконец вышла из шкафа и вытащила оттуда пылесос. На вешалках висели плащи и парки разных размеров, по-видимому предназначавшиеся гостям.

Джилли была одета в серое старомодное домашнее платье-униформу с накрахмаленным воротничком. Оно застегивалось на груди на пуговички. Она натянула его прямо на ужасно узкие джинсы и обтягивающий топ без лямочек. Все пуговицы были расстегнуты. Фигура у нее была прекрасная, чего не скажешь о лице.

– Ты горничная?

От возбуждения мой голос дрожал. Ее майка задралась вверх, обнажив соблазнительный изгиб нижней части ее упругой груди.

– Да, три дня в неделю я еще помогаю тем, кто живет в усадьбе. Буду работать летом, пока не решу, чем буду заниматься после того, как закончу школу. Я уже все экзамены сдала, но диплома еще не выдали. Только экзамен по домоводству я завалила. Вот не повезло, да? – Она выпалила все это, не переводя дыхания.

Я был очарован.

– Здорово!

– Ты так думаешь? – Кажется, она мне не поверила. Джилли стала застегивать свое платьице – видимо, решила, что я разглядываю ее грудь. Правильно решила. Правда, в ту минуту я этого как раз не делал. – У меня аллергия на шерсть, поэтому я расстегиваю платье.

– А у меня аллергия на арахис.

– Тогда тебе не стоит увлекаться гамбургерами, которые продают в «Бургер Кинг».

Я стал терять к ней интерес. Перестав возиться с пуговицами, Джилли пояснила:

– Они добавляют арахисовое масло в свой секретный соус.

– Надо же, а я и не знал.

– Я тоже. А потом по новостям показали одну женщину – у ее дочки была острая аллергическая реакция на арахисовое масло, и из-за этого ее горло распухло, и она умерла, даже не доев свой гамбургер.

– Ничего себе.

– Теперь ее мать предъявила компании иск на десять миллионов долларов.

– Ну, у меня из-за арахиса кишечные колики начинаются, – я пожалел о том, что сказал это, еще до того, как Джилли произнесла:

– Тьфу какая гадость!

– Как ты считаешь, можно предъявить им обвинение в том, что у меня образуются газы?

– Ну ты и хам!

Она произнесла эту фразу таким тоном, что я сразу понял: она оценила мою находчивость. Настоящий индеец так бы шутить не стал, но я был вполне доволен собой. Вдруг Джилли перестала смеяться и спросила меня:

– Слушай, а твоя мама так и будет лежать здесь на полу?

Мы вдвоем схватили маму за руки и, положив их себе на плечи, потащили наверх. Почему-то я не чувствовал себя смущенным. Частично из-за того, видимо, что сама Джилли не видела в происходящем ничего особенного, а частично потому, что меня отвлекала ее грудь, которой она прижималась к моей руке, в то время как я обнимал маму за талию. Скажете, это мелочь? Тогда мне так не казалось. Возможно, все дело в том, что между нами находилось бесчувственное тело моей матери. Поэтому все воспринималось очень обостренно.

Мы уложили ее на кровать в спальне на верхнем этаже. Сняв с ее ног туфли, мы на цыпочках спустились в кухню. Я распахнул холодильник, разыгрывая из себя гостеприимного владельца поместья.

– Хочешь чего-нибудь выпить? Или пожевать?

– А то. – Джилли протянула руку, чтобы взять пиво, но потом передумала. – А оно холодное?

– У меня лимонад холодный.

Я неуверенно поменял бутылку «Маунтин Дью», которую держал в руке, на «Хайнекен». Смаковать пиво с Джилли Ламкин, одетой в крошечный топик, было гораздо приятнее, чем выдувать одним духом «Будвайзер», который мы с Хлюпиком тайком таскали из нашего холодильника. Я во все глаза таращился на свою новую знакомую. Это было пьянящее, дурманящее чувство. Какое счастье, что благосклонная судьба привела меня в это чудесное место!

Сидеть так и молчать было настоящим блаженством. Но потом я запаниковал. Что же мне теперь сказать, в ужасе подумал я. Даже не знаю, в чем тут дело: то ли на меня подействовало пиво, которое я нервно прихлебывал, то ли события последних беспокойных дней. А может, это все из-за того, что меня волновала мысль о том, как выглядит Джилли, когда снимает свой топик. Я бешено соображал, пытаясь вспомнить какой-нибудь интересный факт из жизни яномамо. Наверное, пока не стоит рассказывать ей о том, что женщины этого племени прячут мясо в одном из отверстий своего тела.

– Ты, наверное, хочешь, чтобы я рассказала, что делала в вашем шкафу.

– Абсолютно верно. – Сказать по правде, меня заботило только одно: как бы прервать эту затянувшуюся паузу.

– Когда вы пришли сюда с Гейтсом, – я кивнул (мне казалось, что она не замечает, с каким жадным интересом я уставился на ее сиськи), – я как раз курила травку. Шеф уже застал меня за этим занятием однажды, так что…

– Понятно. Ты птица в дымоходе.

– Вроде того.

Не подумайте, что я слишком самоуверен, но Джилли явно решила, что у меня есть поэтические наклонности. Обыкновенные смертные так изящно не выражаются.

– Сколько тебе лет?