Правда, в этих грустных мыслях Кларенса несколько утешало сознание того, какой безграничной властью он обладает над сидящим напротив человеком. Его кузеном, его братом…

– Боюсь, что у меня не очень хорошие новости, – сказал он.

Маккейди запрокинул голову и залпом осушил свой бокал. Он ничего не ответил, но побелевшие костяшки пальцев, сжимавших ножку бокала, выдавали его внутреннее напряжение. Да, со злорадством подумал Кларенс, у графа Сирхэя достаточно причин, чтобы впасть в отчаяние.

В последние два года двоюродные братья виделись довольно часто. Маккейди основал первую в истории Британскую железнодорожную компанию, мечтал установить регулярные пассажирские и грузовые перевозки между Фолмаусом и Лондоном. Потому что парламент создал специальный комитет по рассмотрению этого проекта. А Кларенс Титвелл добился назначения в этот комитет.

До сих пор парламент дал БЖК разрешение на постройку одной-единственной пробной колеи между Плимутом и Экзетером. Эти два города разделяли всего сорок миль, но прокладка пути стала настоящим инженерным подвигом – потребовалось выстроить виадук, проложить туннель, кое-где воздвигнуть насыпи. На один туннель, который чернорабочие рыли кирками и лопатами, ушло более полугода. Для Маккейди и его компании риск был колоссальный. Ведь парламент даст разрешение на постройку остальной части пути только в том случае, если комитет одобрит пробную ветку.

Комитет, подумал Кларенс, мой комитет. Именно ему предстоит решать судьбу любимого детища Маккейди. Судьбу его мечты.

– Дело в том, что мнения членов комитета разошлись, – продолжал Кларенс, не отводя взгляда от застывшего в напряжении лица кузена. – Комитет раскололся на сторонников локомотивов и приверженцев более традиционных методов, которые настаивают, чтобы на новой железнодорожной ветке использовалась более привычная канатная тяга.

– Канатная тяга? Ты, верно, шутишь.

– Нисколько. Мы проголосовали за проведение испытаний, чтобы выяснить, какой из методов более эффективен.

Маккейди вполголоса выругался, и Кларенс с трудом подавил довольную улыбку.

– Однако тебе ничто не мешает построить локомотив и принять участие в испытаниях. Правда, будут и другие участники. Испытания назначены в августе на двадцатимильном участке пути. Разработаны также определенные правила и ограничения, но я бы сейчас не хотел углубляться в подробности. Победитель получит контракт от парламента на обеспечение Британской железнодорожной компании своими средствами передвижения.

– Этот контракт должен был достаться мне. – Голос Маккейди был настораживающе мягким, и Кларенса охватил предательский страх. Он бы предпочел встретиться с бандой разбойников, чем оказаться лицом к лицу с разгневанным Маккейди Трелони.

Нервно облизнув губы, Кларенс неуверенно начал:

– Видишь ли, в комитете есть люди, которые…

– К черту твой комитет.

– …которые не совсем уверены в тебе, – закончил Кларенс уже тверже. Страх постепенно отступал – в конце концов, не следует забывать, что сейчас сила на его стороне. Да и вообще, здесь вам не Бельгия и Маккейди никто не позволит разить своих врагов, размахивая саблей направо и налево. – У них нет оснований доверять отставному лейтенанту непрестижного полка, лишь недавно унаследовавшему титул и массу долгов в придачу. И потом, ты же прекрасно знаешь: твой титул изрядно запятнан репутацией твоего покойного братца, от пороков которого сам дьявол содрогнулся бы. Я уже не говорю о том, что он застрелился, оставив двадцать тысяч фунтов карточного долга, которые еще предстоит заплатить.

– Я – не мой брат. И все долги будут уплачены. «Каким образом?» – подумал Кларенс, но произнести это вслух остерегся.

– Конечно, ты не настолько одиозная личность, как твой брат, – улыбнулся он. – Но, с другой стороны, святым тебя тоже не назовешь. Но дело не в том. По правде говоря, только один-два члена комитета испытывают к тебе личную неприязнь. Остальные же просто считают, что паровозы слишком опасны и непригодны для широкого использования. Да ты и сам должен признать, что до сих пор никому не удалось доказать обратное.

– Только потому, что никому не предоставляли такой возможности… – Внезапно Маккейди осекся и посмотрел на Кларенса взглядом, от которого у того зашевелились на затылке волосы. – И ты, очевидно, относишься к этим «остальным», а, Клари? Черт побери, я заслужил этот контракт! Если бы не я, этой железнодорожной ветки просто не существовало бы. В конце концов, не кто-нибудь, а я ее построил!

В небольшой гостиной громкий голос Маккейди прозвучал неожиданно резко. Двое любителей скачек оторвались от племенной книги.

– Шшшш, – прошипел один из них. Ответом ему был красноречивый взгляд Маккейди, казалось, говоривший: «А не пошел бы ты…» Трелони, как всегда, ничуть не интересовало мнение окружающих. Сколько раз Кларенс завидовал этой внутренней свободе своего кузена.

– Нет никакой необходимости кричать на меня, – сказал Кларенс, понижая голос и искренне надеясь, что Маккейди последует его примеру. – Можешь не сомневаться, я отстаивал твою точку зрения. Но, Мак, как ты не понимаешь: мы обязаны соблюдать осторожность. Многих в парламенте эта затея с железной дорогой очень беспокоит. А некоторые достаточно влиятельные лица энергично ей противятся – землевладельцы, хозяева дилижансов, извозчики, владельцы барж, сборщики дорожных пошлин… Да и зачем перечислять. Ты сам все знаешь не хуже меня.

– О Господи, Клари! – Уперев локти в колени, Маккейди наклонился вперед. Сейчас он напоминал безумца, пытающегося рукой заткнуть прорвавшуюся плотину. – Я не могу ждать решения до августа. К первому июля мне нужно получить не меньше десяти тысяч фунтов, чтобы расплатиться по векселям. Иначе БЖК пойдет ко дну, и я вместе с ней.

Кларенса охватил праведный гнев.

– Значит, поэтому ты решил, что наилучшим выходом из положения будет поставить последнюю тысячу на эту чертову лошадь?

Лицо Маккейди осветилось безрассудной улыбкой прирожденного бунтовщика.

– Отчаянные обстоятельства требуют отчаянных методов. Если бы эта лошадь выиграла… – Опустив голову, он запустил пальцы в свою густую черную шевелюру. – Ах черт, Клари!..

Кларенс перевел взгляд со склоненной головы кузена на свой бокал с густым красным портвейном. Стараясь не выдать радости, он поднес бокал к губам, смакуя тонкий букет замечательного напитка. Каждый день, проходя по Флит-стрит мимо долговой тюрьмы, Кларенс наблюдал, как несчастные протягивают сквозь решетки свои оловянные кружки, прося милостыню… «Христа ради, вспомните о нас, злополучных должниках…»

Кларенса приятно будоражила мысль, что никакой титул не спасет Маккейди Трелони от суда в случае банкротства. Наливая себе и брату портвейн, он с удовольствием думал о том, что для такого высокомерного гордеца, как его кузен, тюрьма на Флит-стрит – просто конец. Он, как палка из выдержанного дерева, – ее можно гнуть до тех пор, пока она не треснет со звуком, напоминающим вскрик.

– Я сегодня встретил Джессалин Летти.

Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что Кларенс вздрогнул и едва не опрокинул графин. За все годы, прошедшие с того ужасного лета, Маккейди ни разу не вспомнил о Джессалин. Кларенс гадал, удалось ли ему не выдать своего волнения.

– В самом деле? Где же?

– В Ньюмаркете.

Кларенс нахмурился. Этого следовало ожидать. Странно еще, что они не встретились раньше, ведь Джессалин обожает скачки. Мысль же о том, сколько денег впустую потрачено на так называемых чистокровных лошадей, которых Джессалин унаследовала от матери, доставляла Кларенсу почти физическую боль. Без конца с ними нянчатся, кормят, поят, тренируют, и все ради каких-то нескольких несчастных забегов, которые эти твари к тому же всегда проигрывают. Кларенс во всем винил старую леди Летти. Ну ничего, как только Джессалин станет его женой, он положит конец этому безобразию – избавится от всех никчемных кляч, а Джессалин запретит даже близко подходить к ипподрому.