— Д-да.
Алек замедлил ее сердцебиение, доведя его до свойственного ей нормального ритма.
— Вы пойдете домой к своим детям и запомните лишь то, что вы просто вышли с работы и направились домой.
— Просто вышла с работы, — повторила она монотонным голосом и отправилась прочь.
Алек тоже отправился своим путем, безмолвно коря себя за опрометчивый поступок.
У Тани была напряженная рабочая неделя, и это еще мягко говоря. Две клиентки приняли решение не выдвигать обвинений против своих мужей. Самая юная клиентка решила вернуться к своему дружку и это после ее вторичной поддержки обвинения против него. Помощник окружного прокурора срывал на ней зло, потому что он не мог на законных правах выдвинуть обвинения людям, которым прямая дорога в тюрьму. Да и мысли об Алеке не давали никакого покоя. Его лицо постоянно стояло перед ее глазами; улыбающееся, серьезное или задумчивое — оно накрепко запало в ее душу и сердце. Как и его глаза. Ни у кого на свете не должно быть таких глаз. Да и не так уж хорошо она его знает, чтобы
Он собирался рассказать ей свою тайну на балу. А она опять от него убежала и вновь осталась наедине со своими вопросами.
Ее рабочий день закончился без особых происшествий. Вернувшись домой, она включила кабельное вещание и скинула вязаный жакет. Стояло начало декабря, воздух уже был свеж и прохладен. Небо затянулось тучами, и чувствовался морозец.
«Хм, уже пахнет снегом». Продрогнув до костей, Таня наполнила чайник водой, чтобы заварить чай.
Краем уха слушая телевизор и не переставая думать об Алеке, она направилась в спальню и разделась. Почувствовав себя грязной из-за городского смога, приняла душ.
Выйдя из душа, протерла кожу лосьоном. Все еще погруженная в размышления, она время от времени переключала телевизор.
Войдя в гостиную, по совместительству столовую, она плюхнулась на диван и стянула журнал с полочки журнального столика. Таня пролистала журнал и просмотрела фотографии. Интуитивно почувствовав, что нечто, заслуживающее внимания, происходит на экране телевизора, она отложила журнал. Транслировали «Дракулу Брэма Стокера».
Таня с интересом наблюдала, как Дракула, в исполнении Гари Олд мана, рассказывал Мине — Вайноне Райдер, о том, что он проклят. Таня склонила голову набок и задумчиво прищурила глаза. «Проклят», — повторила она про себя.
Мина просила Дракулу сделать ее такой же как он.
Таня придвинулась ближе к экрану.
Дракула, в лучших традициях романтизма, притянул девушку в свои объятия и укусил ее за шею.
Таня вздрогнула и откинулась на спинку дивана.
— Боже мой! — испугано произнесла она и встала с дивана, журнал упал к ее ногам.
Сжав руки в кулаки, она сотрясала ими в воздухе.
— Так вот, что он пытался рассказать мне все это время? Кретинка! Идиотка! Я знала. Я знала это!
Она должна пойти к нему. Но захочет ли он с ней встретиться? Она убежала от него уже дважды. Ему нужно было все прямо ей рассказать, а не юлить.
Таня сошла с поезда на Восьмидесятой-стрит в восточной части Манхэттена, чувствуя себя круглой дурой. А вдруг она не сможет найти его дом или же Алека не будет дома? А что если она столкнется с Ионой? Но она чувствовала, что поступает правильно, приехав сюда в эту снежную ночь. Ее сердце трепетало, она испытывал возбуждение и эйфорию. Нечто невидимое вело ее к нему. И она это чувствовала.
Таня натянула капюшон, отлично понимая, что скоро промокнет в этом снегопаде из невесомых пушистых снежинок.
Таня не любила первый снег. Он ни разу не выпал в канун рождества. Снег всегда выпадал или до, или после празднеств. Из-за этого мокрого снега оледенели тротуары, и весь мусор, что усеивал их, выглядел мерзко. Намокший картон или нечто близкое к нему по текстуре, тянулось вдоль всей пешеходной дорожки, и приходилось идти зигзагами, заставляя других людей думать, что вы либо пьяны, либо тронулись умом. Снежный наст настолько заглушал все звуки, что Таня не слышала ни гудков такси, ни встречных прохожих. Порою, городской гвалт помогал воспрянуть духом, почувствовать себя живой.
Она приблизилась к углу Семьдесят девятой и Второй-стрит и оглядела квартал.
«Мне за это воздастся сторицей!»
Таня чувствовала неловкость, потому что без посторонней помощи она никогда не сможет найти Первую авеню. Она всегда плутала по улочкам города. Девушка заметила парочку, переходящую улицу под одним большим зонтом, тесно прижавшись друг к другу. Их покрывал пушистый слой снега. Таня дождалась, пока загорится зеленый и перебежала дорогу.
— Извините, вы не подскажете где Первая авеню?
— В конце квартала.
— Спасибо.
Проезжающие мимо такси сигналили, предлагая подвезти. Не обращая на них внимания, она пошла в конец квартала. Снег облепил рукава куртки. Даже в стеганой курточке, Таня чувствовала, как холод пробирает ее до костей. Она переживала, думая, что не сможет его отыскать. И от переживаний ее бросало то в жар, то в холод.
Таня была почти уверена, что его дом находится в этом квартале — она чувствовала это. Но что, если она принимает желаемое за действительное? Показался Парк. Что-то подсказывало ей, что она близка, очень близка к своей цели. Но может ли она сейчас доверять своей интуиции?
— Таня?
Вздрогнув, она ахнула и развернулась. Ее захлестнула волна облегчения, смывая все дурные мысли.
— Алек? — От волнения ее грудь под стеганой курточкой бурно вздымалась.
— Я почувствовал твое приближение. Ведь ты
Девушка открыла рот от изумления.
Алек простер к ней руку в ожидании:
— Давай-ка выбирайся из-под снега.
Таня приняла его руку и, неожиданно, ее окутало волной теплого воздуха. Снежинки на рукавах растаяли. Скоро она получит ответы на свои вопросы.
Переступив порог особняка, Таня оглядела гостиную и почувствовала успокоение от его темной, готической атмосферы. В углу стоял витиеватый, из резного дерева антикварный шкаф с вином. Стены были окрашены в темно-красные тона. Первое, что приходило на ум — это кровь. Она дотронулась до стены и почувствовала ее зернистую текстуру. Портьеры из плотной ткани, казались такого насыщенного малиново- красного цвета, что по краям отливали черным. Они висели на богато украшенных карнизах, которыми гордилась бы даже сама Марта Стюарт [62]. Кушетка… о которой у нее остались приятные воспоминания. В один прекрасный вечер, Алек положил ее на эту кушетку и принялся массировать ей ноги, чтобы восстановить в них кровообращение, после ее столь долгого пребывания в постели во время выздоровления. Его большие руки, размерено двигаясь по ее бедру, доставляли блаженство. Как правило, ей не нравились кушетки обтянутые черной кожей, но эта была ей по вкусу.
Не сводя глаз с Алека, который ворошил дрова в камине, Таня уселась на кушетку. Черные джинсы
