связываться с человеком, который будет пытаться ее изменить.
Несмотря на то, что ее отец бросил семью, мать вторично вышла замуж, а со временем и сестры обзавелись семьями, однако Таня до сих пор была не решительна относительно мужчин. Ее отчим был замечательным человеком, и он любил ее мать, но все же… Она частенько спрашивала у себя, как удалось ее сестрам совершить этот переход от малышей избитой матери до счастливых замужних женщин с детьми.
Решится ли она когда-нибудь на этот шаг?
Довольно забавно, что образ Алека преследует ее даже сейчас, спустя месяц после того как они расстались. Он по-прежнему вторгался в ее мысли в самое неподходящее время. Идя по улице и видя мужчину, ей казалось, что это был Алек. Сколько раз, стоя на кухне, она ловила себя на мысли, что поглаживает крышку заварника с пакетиком чая? Он прикасался к этой же крышке, когда заваривал чай для нее. Сколько раз она задавалась вопросом: неужели в то утро он лежал рядом с ней? Но ее грезы не могли компенсировать реальность. Ее воспоминания о нем были отчетливыми и ясными. Его голос, прикосновения, понимание и… его глаза. Эти глаза, — которые могут постичь тайны вашей души, — запомнятся ей на всю жизнь. Хотя бы это она знала наверняка.
Ели бы только ей не потребовалось, чтобы он доставил ее домой. Скорее всего, у него были веские основания не открывать ей своих секретов. Это было настолько очевидно, а она столь требовательно настаивала, чтобы он открылся ей… так что, его желание, чтобы она ушла, вполне объяснимо. Все, что ознаменовало его уход — это звук хлопающих крыльев.
Таня осмотрела себя в зеркальной стене. Красное вечернее платье с алой розой сзади было простого, но тем не менее изысканного кроя. Волосы, заплетенные в мелкие косички, гладко убраны и стянуты в узел. Туфли с открытым носком — удобные, как кроссовки. На самом деле, она не планировала танцевать сегодняшним вечером. Таня ненавидела танцевать с незнакомцами, испытывая при этом чувство неловкости. С Алеком она бы не почувствовала себя неуклюжей. Лифт звякнул, двери открылись в бальный зал.
Девушка отдала свое приглашение капельдинеру [60] и осторожно двинулась по залу, избегая вращающейся круглой танцплощадки и ища взглядом своих коллег за восьмым столиком. Само собой, они все были с парами.
Зал был превосходно украшен, над танцполом нависала громадная хрустальная люстра. Стены из темного дерева украшали зеркальные панели. Высокие окна открывали изумительный вид на горизонт. В центре столиков стояли либо маленькие свечи в стеклянных стаканчиках, либо длинные в подсвечниках.
— Привет, Мэтт, Джон, Дэвид. — Она поцеловала их всех в щеку.
— Великолепно выглядишь, — произнес Мэтт.
— Спасибо, Мэтт. Смотрю, ты тоже «начистил перышки».
Действительно, его темная кожа мерцала в свете горящих свечей, а ямочка на подбородке привлекала взгляд. Его чернильно-темные волосы были гладко зачесаны назад, открывая лоб.
— Временами и нам приходиться блистать ради дам.
— Где твой напарник? — прошептала Таня. — Он все рыскает, пытаясь вынюхать несостыковки в моей истории?
— Сегодняшним вечером он самостоятельно патрулирует город. С твоей версией все в порядке. Не переживай.
Успокоившись, Таня заметно расслабилась.
— Спасибо.
Супруга Мэтта, Филиция, с любовью похлопала его по спине.
— Она пережила травмирующее событие. Не расспрашивай ее сейчас. Таня, ты прекрасно выглядишь.
— Спасибо, Филиция. Ты тоже. Боже мой! Похоже, это платье шилось специально для тебя.
Тут из-за столика встала Дорис и в свойственной ей манере устроила переполох.
— Как же я рада, что ты пришла сегодня. Я подслушала кое-какой слушок по поводу пожертвований для «Открытых сердец».
— И насколько же крупное пожертвование, мисс Всезнайка?
— Ти, сдается мне, что без меня ты бы вообще не ведала, что твориться. Некий миллионер пожертвовал денежную сумму, размер которой не разглашается.
— Что?
Дорис широко улыбнулась.
— Так точно, Ти. — Она скрестила руки на груди и уставилась на Таню: — Опять без кавалера?
— Дорис, а когда бы я успела найти кавалера?
— Да уж изыщи минуту, прежде чем твои яичники увянут!
Мэтт схватил ее за руку.
— Эй, Ти, потанцуем?
— Идем!
Рука об руку, они начали кружить по уже заполненному танцполу. Свободно держась с друг другом, они танцевали под джазовую композицию «Don’t Get around Much Anymore» на музыку Дюка Эллингтона и слова Боба Рассела.
— Как поживаешь в последнее время, Ти?
Она улыбнулась.
— Прекрасно и ни от кого не зависяще? — Мэтт крутанул ее. — Я слышал о ваших разногласиях с Алеком.
— Я едва не забыла, что вы знакомы.
— Он переживает за тебя. Дай ему шанс.
Кто-то толкнул ее локтем, когда Мэтт крутанул ее вокруг себя.
— Полагаю, что ты в курсе его секретов?
— Я в курсе почти всех их.
— Он заботился обо мне. Мы много времени провели вместе. Тебе не кажется, что ему следовало раскрыть мне
— Для него это не так просто.
— Мэтт, для меня это было тоже не легко, но я открылась ему.
Музыка утихла, и они прекратили танцевать, как и остальные танцующие пары вокруг них.
— Он печется о тебе и это должно что-то значить.
«Так оно и было. Так оно и есть. Но при всем при этом Алек не хочет говорить всей правды», — хотелось ей прокричать.
— Тайны причиняют боль, Мэтт.
Заиграла другая композиция, и Мэтт с Таней вернулись к столу. Он пригласил на танец свою жену и они удалились. Таня присела на свое место рядом с Дорис.
Дорис наклонилась к ней.
— Кто бы мог подумать, что ты умеешь танцевать, Ти. Если будешь чаще выходить на танцпол, то сможешь стать лучшей на нем.
Таня покачала головой и закатила глаза. Дорис была неумолима. Ей следовало стать адвокатом. Теперь она это могла себе представить: Дорис подвергающая перекрестному допросу подозреваемого и изматывающая оного бесконечными вопросами, пока у бедолаги не осталось бы никакого выбора, кроме как сознаться на скамье для дачи показаний.
— Таня, к нам кто-то идет, — прощебетала Дорис.
Таня проследила за взглядом Дорис — к их столику направлялся мужчина.
— К тебе идет горячий белый красавчик, детка, — прошептала Дорис.
Когда их глаза встретились, она почувствовала, как ее охватила дрожь. Они очень давно не виделись, но ощущения остались прежними.
