Бен вздохнул.

— Думаю, ты знаешь, что Бретта подозревают в обоих преступлениях. — Бен не обратил внимания на недовольное фырканье Фиби. — Как полагается при расследовании, я проверяю прошлое подозреваемых, И не найдя никаких данных о Бретте здесь, в Конуэе, я позвонил в тот округ, откуда они с Синтией приехали, и попросил выслать копию его свидетельства о рождении.

Бен замолчал, собираясь с мыслями, и это очень напугало Фиби. По его лицу, всегда такому открытому, было видно, что он обнаружил что-то ужасное в прошлом Бретта, даже, может быть, еще более ужасное, чем ее предательство.

— Отца Бретта звали Сэм Джоукс. И я, черт возьми, решил навести кое-какие справки и выяснить все что можно об этом человеке.

Бен снова замолчал и бросил взгляд на Энни, которая в этот момент наклонилась вперед, придвигаясь к сестре.

— Милая, Сэм Джоукс умер в прошлом году в больнице для душевнобольных. Он находился там в течение двадцати лет.

Фиби молча пыталась осмыслить сказанное. Ее интересовало, знал ли Бретт о болезни отца? И почему Бен и Энни рассказали ей это? Какое отношение к Бретту имеет болезнь Джоукса, и при чем здесь трагедии, случившиеся в Конуэе?

— Фиби, — мягко сказала Энни. — Ты слышала, о чем я говорила тебе?

— Да, слышала, — равнодушно ответила Фиби; ничто не изменилось в ее отношении к Бретту. — Но я не понимаю, зачем вы рассказываете мне это.

Энни сделала многозначительную паузу. Заговорил Бен:

— А что, если Бретт унаследовал болезнь своего отца? Что, если все же именно он похитил Сью двенадцать лет назад? Предположим, ты была с ним в ту ночь, но Бретт мог где-нибудь спрятать Сью, потом встретиться с тобой, а затем вернуться и закончить начатое? — продолжил Бен. — Можно также допустить, что, вернувшись на место своего давнего преступления, он снова почувствовал в себе пробуждение темных инстинктов, вызванных психическим расстройством.

— Более идиотских предположений я никогда не слышала. — Фиби раздраженно покачала головой. — Тогда объясните мне, кто вломился в мой дом и разгромил мою спальню. Только не забудьте, что я помогаю Бретту. Вы даже не можете найти мотивов, по которым он мог сделать это.

— Поэтому мы и предполагаем, что кто-то еще замешан в этих преступлениях. Или, возможно, сам Бретт хочет напугать тебя, опасаясь, что ты невольно докажешь его вину? — продолжал выдвигать гипотезы Бен. — Ведь если ты была с ним перед тем, как обнаружила случившееся, это еще не значит, что он не мог сделать этого раньше.

Фиби сжала руками голову и закрыла глаза.

— Я не верю вам! — В ее ушах стоял вкрадчивый голос сестры и грубо беспристрастный голос Бена. — Вы говорите чепуху! Безумие отца еще не означает безумия сына. Безумцы не пишут книг, не оплакивают умерших матерей на похоронах и не переживают за пропавших детей.

— Перестань, Фиби, — остановила ее Энни. — Просто подумай о том, что мы сказали. И ради Бога, будь осторожнее.

— Не беспокойся, — сказала Фиби. — Я буду осторожна, но уверяю тебя: Бретт не тот человек, которого следует остерегаться. Кто-то другой учинил погром в моей спальне, понимаешь? А сейчас, если не возражаете, я пойду спать.

Она встала и гордо вышла. Бен с Энни снова обменялись тревожными взглядами, покачивая головами.

На следующий день, когда Фиби шла по направлению к дому Бретта, наслаждаясь благоуханием азалий, красотой их бутонов, окрашенных полуденным солнцем в ярко-желтый цвет, она вспомнила, как однажды сказала Кэрку, что на юге красота воспринимается как нечто само собой разумеющееся, поскольку ее так много вокруг.

Фиби машинально одернула белую юбку и поправила полосатую рубашку. Они с Энни провели большую часть дня, приводя в порядок ее спальню, и у нее не было особого желания наряжаться, когда позвонил Бретт и пригласил ее пообедать. Кроме того, внезапное переодевание вызвало бы у сестры ненужные подозрения, хотя, по предположению Фиби, та и так догадывалась, куда идет сестра.

Фиби уже была перед входной дверью, когда на пороге дома появился Бретт, одетый в выцветшую джинсовую пару. Меньше всего он походил на душевнобольного. Бретт улыбнулся, увидев ее.

— Выглядишь великолепно и так же ошеломительна, как океанский бриз, — сказал он. Эти слова напомнили ей прошлое: он говорил так перед тем, как судьба разлучила их. Все еще улыбаясь, Бретт пропустил ее вперед. — Но что-то я, кажется, упустил? А, я же собирался подогреть булочки!

Фиби очень не хотелось портить его беззаботное настроение, но она знала, что рано или поздно ей придется это сделать. С тех пор, как Бретт вернулся в Конуэй, он редко улыбался, и она дорожила его улыбками, как сокровищем. Чтобы смягчить предстоящий разговор, Фиби поцеловала его в губы, поднявшись на цыпочки и опираясь на его огрубевшие от ежедневной работы в саду руки. Удивление, с которым он принял этот поцелуй, несколько отрезвило ее, напомнив о недавних разногласиях.

— Я думала, мы пойдем обедать к Сэму, — Фиби старалась, чтобы ее голос звучал весело.

Она не случайно вспомнила этот ресторанчик, основными блюдами в котором были хот-доги, гамбургеры и французское жаркое. Когда они были детьми, заведение Сэма было неизменным местом сборища молодежи. Фиби даже как-то подрабатывала там официанткой, пока отец не узнал и не запретил ей эту неподобающую дочери мэра работу. В то время она не решалась показываться там вместе с Бреттом.

— У тебя есть какие-нибудь особые причины? — спросил Бретт. Он не хотел идти ни к Сэму, ни куда- либо еще, даже вместе с Фиби. Ему надоело быть объектом всеобщего любопытства и обсуждения.

— Есть, — ответила она, внимательно наблюдая за его реакцией. — Во-первых, я думаю, мы могли бы там кое о чем поговорить, а во-вторых, неплохо было бы в твоем положении появиться где-нибудь в общественном месте. Это показало бы всем, что ты и не думаешь прятаться.

Бретт отрицательно покачал головой и приложил два пальца к ее губам, не дав ей закончить свои объяснения.

— Послушай меня, Фиби, — сказал он. — Я тоже много думал, и я не хочу продолжать расследование, которое подвергает тебя опасности. Я не хочу повторения вчерашних событий.

— Но тебе не о чем беспокоиться, — запротестовала Фиби. — Я сменила замки сегодня.

— Ну и что? — сказал он, раздраженный ее упрямством. — Если кто-то в твоих действиях чувствует опасность для себя, его не остановят закрытые двери. Он может предпринять что-нибудь, когда ты будешь одна в магазине или когда будешь возвращаться домой.

— Но не могу же я, закрывшись, сидеть дома, — сказала Фиби. Ее тронула его забота, но она не могла согласиться с такой позицией.

— Никто и не говорит об этом, я только прошу тебя прекратить расследование. Возможно, настало время разобраться мне во всем самому. Согласна?

Он хотел получить от нее утвердительный ответ, но она не могла дать его. Разве он не понимает, что ему необходима ее помощь, что люди в Конуэе просто не станут разговаривать с ним?

— Не понимаю, что мешает нам сходить пообедать к Сэму. — Фиби удалось уклониться от ответа на его вопрос.

Бретт пристально посмотрел на нее, чувствуя, что его подруга не собирается идти ни на какие компромиссы, и пожал плечами. Его красивое лицо было таким взволнованным в эту минуту, что ей захотелось, чтобы Бен и Энни с их невыносимой подозрительностью, могли увидеть его.

— Значит, к Сэму? — сказал он в конце концов. — Тогда пойду переоденусь.

Через полчаса они уже сидели за столиком ресторана, перелистывая меню. Было еще рано, и в ресторане кроме них находились только пожилая пара и несколько старшеклассников. Бретт жалел, что не остался в доме своей матери. И вообще, не слишком ли часто Фиби принуждает его делать что-то против его воли? Обычно он не был таким уступчивым, но, с другой стороны, он и не жил в Конуэе, в атмосфере подозрительности и недоброжелательности.

Он снова взглянул в меню, изрядно изменившееся за эти годы: в основном предлагались гамбургеры и