Фиби очень нервничала и всеми способами стремилась перевести разговор на другую тему. Ей хотелось узнать подробности его жизни в Нью-Йорке. Откашлявшись, она спросила:

— А как ты? Наверное, у тебя много женщин. Ты собираешься жениться на какой-нибудь из них?

Бретт побледнел и на секунду замер в нерешительности.

— Да, в моей жизни много женщин. Но ни на одной из них я бы не хотел жениться. Думаю, вряд ли когда-нибудь еще я захочу жениться.

Последняя фраза была сказана с некоторым вызовом и оставила на его лице след горечи. И Фиби невольно подумалось, что она совсем не знает человека, с которым провела лучшие минуты своей жизни.

— Я не узнаю тебя, Бретт. — Он не ответил или не услышал ее слов. И тогда Фиби задала ему вопрос, который вертелся целый день у нее в голове: — Я не могу понять, зачем ты пригласил меня на ужин?

Он долго молчал. И она уже подумала, что он просто не хочет отвечать. Но в действительности он и сам не знал, чего хочет от нее. Вернее, не хотел признаться себе в этом. Его тело не слушалось его разума. Это чувство было ему знакомо. Жар охватывал его при одном взгляде на Фиби. Свет оттенял ее каштановые волосы, подчеркивая выразительность ее лица, и мягко ложился на гладкую, матовую кожу. Этот свет сделал из нее просто красавицу. Он уже мысленно снимал с нее тенниску, джинсы. Он не мог уже контролировать себя.

— Может быть, я хочу вернуть былые времена, — нарушил он затянувшееся молчание полуответом- полувопросом. — Или, может быть, я хотел отдать тебе вещи моей матери. Или, может быть, я просто не могу справиться с собою.

Фиби внимательно взглянула на него: что происходит с ним? Неужели страстное желание может вспыхнуть в них обоих с прежней силой?

Он смотрел на нее. Ему безумно хотелось попробовать вкус ее губ, дотронуться до волос, прильнуть к нежной коже груди. Фиби закрыла глаза. Она тоже не в силах была справиться с охватившим ее томительным наваждением, ее сводило с ума то, что она читала в его глазах.

— Я с трудом верю в это. Ты производишь впечатление человека, контролирующего свои эмоции, — сказала Фиби, когда обрела способность говорить. Их разделяло расстояние меньше фута, и Бретт стал медленно приближаться к ней. Она уже почувствовала мужской, приятный запах, ощутила горячее дыхание на своей щеке.

— Почему мне так хочется поцеловать тебя? — спросил он хриплым голосом.

— Видимо, в память о былом. — Фиби проговорила это так мягко и так восхитительно пробежалась язычком вдоль верхней губы, что Бретт не выдержал и притянул ее к себе.

Их губы слились воедино, Фиби закрыла глаза, чтобы в полной мере насладиться нежностью и сладостью его поцелуя. Она целовалась с другими мужчинами после его отъезда, но ощущения, которые заставлял ее испытывать он, были неповторимы. Ее тело освобождалось, становилось легким, невесомым. Оно воспаряло вместе с ее душой. Она приоткрыла свои губы, чтобы прошептать слова благодарности, но Бретт захватил эти нежные открытые губы своим ртом и раздвинул их мягкую плоть своим языком.

Как много времени безвозвратно прошло с тех пор, когда он впервые узнал вкус ее губ, запах волос и шепот ее страсти. Он почти забыл, как неповторима она была в своей искренности, какие восхитительные стоны вырывались из ее груди. Даже не имея сексуального опыта, Фиби инстинктивно чувствовала, как нужно отвечать на его ласки. И сейчас ее руки обвивали крепкую шею, ласкали могучие, широкие плечи, доводя все его тело до сладкой истомы. Ее пальцы перебирали его волосы, заставляя Бретта стонать.

Ее нежные груди плотно прижимались к его груди и передавали свою волнующую чувственность всему телу Бретта. Она приняла его настойчивый язык, расслабляясь под натиском силы и мощи. Этот затяжной упоительный поцелуй был верхом эротического искусства.

Его руки скользили по ее спине, как бы убеждаясь, что это и есть та самая Фиби, которую он любил своим мальчишеским сердцем. И которая жестоко предала его... В голове Бретта смешалось прошлое и настоящее.

Но вдруг он слегка отстранился. Он уже ненавидел себя за то, что так легко поддался ее чарам. Фиби удивленно посмотрела на него, пытаясь понять причину его отступления.

Бретт, однако, уже справился со своими чувствами, и Фиби, увидев недоверие в его серых глазах, тоже отступила. Всего миг назад она была готова поверить, что один поцелуй может примирить их.

— Зачем ты целовал меня? — спросила она, когда молчание стало уже невыносимо. Ее пульс выровнялся, и теперь она могла спокойно взглянуть в глаза Бретта.

— А зачем ты отвечала мне? — резонно спросил он в ответ.

— Наверное, по старой привычке, — ответила Фиби, разочаровывая Бретта своей невозмутимостью. Вся беда заключалась в том, что он желал ее теперь ничуть не меньше, чем в давние счастливые времена.

Он встал, подошел к ней и улыбнулся.

— Старым привычкам не место в наших новых отношениях, не правда ли? — спросил он, закрывая собою дверной проем.

Фиби не нуждалась в подсказке. Она позволила Бретту подтолкнуть себя по направлению к гостиной и с радостью покинула душную спальню Синтии. Какая глупость и недальновидность с ее стороны — принять приглашение Бретта. Особенно раздражала ее мысль, что все это она предвидела с самого начала. Фиби всем своим видом старалась показать, что не намерена задерживаться в его доме.

— Я провожу тебя, — сказал Бретт.

Фиби вгляделась в его лицо. После того, что произошло в спальне, она хотела как можно скорее захлопнуть за собой входную дверь и больше его не видеть.

— О, в этом нет необходимости! Я сама могу дойти.

Лицо Бретта было спокойно и непроницаемо, как будто ничего и не произошло. Он лишь отрицательно закачал головой и показал на входную дверь.

— Я пытаюсь вновь привыкнуть к жизни на Юге. А здесь мужчины всегда провожают женщин домой. Поэтому не спорь со мной, — заявил Бретт тоном, не терпящим никаких возражений.

Ночь была великолепной, какие бывают в Южной Каролине в конце весны. Воздух был теплым и свежим. Фиби подняла глаза к небу: тысячи звезд мерцали в темно-синей мгле.

Они шли на расстоянии фута друг от друга. У жителей Конуэя это расстояние считалось приличным.

Рычащий звук мотора нарушил безмолвие ночи. Бретт невольно прижал к себе Фиби, но это был всего лишь Кэрк Паркленд. Проезжая мимо них, он поднял руку в приветствии и свернул за домом Синтии. Фиби поймала себя на мысли, что должна называть этот дом по-другому: теперь это дом Бретта.

— Бедный Кэрк Паркленд, — неожиданно произнес Бретт. Это была первая фраза, сказанная им за все время пути.

— Что ты хочешь сказать этим? — Фиби бросила на него косой взгляд.

Бретт поднял маленький камушек и бросил его далеко вперед.

— Он до сих пор влюблен в тебя.

Фиби прыснула от смеха. Ей показалось забавным говорить о любви Кэрка в тот момент, когда она и Бретт испытывают по отношению друг к другу такие чувства.

— Ну и что? Да, Кэрк всегда здесь, всегда рядом со мной, он в курсе всех моих дел. Он милый, старый друг, почему бы и нет?

— Не думаю, что он испытывает восторг от того, что ты прогуливаешься со мной. — Бретт был не в силах сдержать в своем голосе язвительные нотки. Он, видимо, страдал из-за того, что долго отсутствовал в Конуэе и был враждебно настроен по отношению к Кэрку.

— Меня это не волнует, — ответила Фиби и сама удивилась сказанному. С годами она окончательно поняла, что нельзя постоянно оглядываться на мнение окружающих, а надо быть уверенной в себе.

— Какая перемена! — Бретт был потрясен услышанной от Фиби фразой. Сущность бытия в Конуэе как раз и заключалась в первостепенной важности мнения других людей. Кому не нравится жить по такому закону, тот должен покинуть город, как это сделал он двенадцать лет назад. Бретт повернул к дому ее родителей, но Фиби остановила его.

— Не туда. Я уже давно живу в другом месте. Ты помнишь дом старой миссис Фолтон? Я купила его