Что с вами делается, друг мой Алек<сандр> Ив<аныч>? и что, особливо, делается с Marie? Ваше упорное молчание меня смущает и тревожит. Я невольно объясняю его усиленным нездоровьем Marie, а это самое грустное объяснение. — Я знаю от Делянова, что он уже, вслед за вашим письмом, известил вас по телеграфу о благоприятном решении министра, и следственно теперь не предстоит никаких препятствий к вашему переселению^*. — Когда же вы полагаете приступить к делу? Вот что я очень желал бы знать положительно… Чтобы знать, когда, собственно, мне надо будет начать о вас тревожиться, т. е. все-таки за Marie, перемещения которой при данных условиях я столько же желаю, сколько и опасаюсь. — Надеюсь, что расставание ваше с Катк<овым> и Леонт<ьевым> будет мирное и любовное и что они примирятся, наконец, с мыслию вашего отпадения, как они ни старались выставить это отпадение в свете вашего окончательного нравственного падения, что было крайне наивно. — Есть же минуты страсти, когда и умные, и неумные люди становятся совершенно под один уровень.

В политическом мире теперь минутное затишье — скоро ли разразится буря и где? Это довольно трудно решить. Я не верю твердой решимости Наполеона возбудить во что бы ни стало восточный вопрос, да если бы он и хотел этого, то он не найдет сообщников, а без сообщников он ничего не предпримет. Наше положение улучшилось. Нашими правильными отношениями к Пруссии мы точно усвоили себе большую свободу действия.

Читали ли вы стихи Вяземского на Каткова?.. Здесь все друзья князя огорчены этою неуместною выходкою, и вот вам несколько строк, определивших экспромтом мое впечатление по этому случаю…^* Вы можете их даже напечатать, где знаете, но только без подписи моего имени, а просто с инициалами Ф. Т.

Господь с вами.

Петербург. 7 октября <18>66

Благодарю вас, любезнейший Иван Сергеич, за добрые вести^*. Мало вестей, которые могли бы порадовать меня более этих… Богам, может быть, приятно смотреть на человека, борющегося с несчастьем, но для нас, простых смертных, самое отрадное зрелище — это человек, действующий по призванию. — Впрочем, и тут без борьбы не обойдется… без этой упорной, нескончаемой борьбы с человеческою глупостью и предубеждениями…

Вы возвращаетесь к вашему делу в критическую минуту… На нас, по-видимому, опять нашел какой-то стих, слишком нам известный, периодически повторяющийся припадок самоубийственной мономании — авось либо и теперь повторится также и то, что мы так часто испытывали: не бывать бы счастию, да несчастье помогло…А какой-нибудь серьезной беды нам не избежать в близком будущем. В правительственных сферах, вопреки осязательной необходимости, все еще упорствуют влияния, отчаянно отрицающие Россию, живую, историческую Россию, и для которых она вместе и соблазн, и безумие… И чем это отрицание бессильнее и нелепее, ввиду все грознее и грознее наступающей действительности, тем оно становится ожесточеннее… Здесь теперь случается слышать от очень влиятельных господ фразы вроде следующих: «Occupons-nous de nos affaires à l’intérieur, et crachons sur toute cette canaille de chrétiens d’Orient»[34] или, говоря о том, что происходит в Галиции: «De quel droit empêcherions-nous l’Autriche de faire chez elle ce que nous faisons chez nous?»[35] — Все это прекрасно… но есть, слава Богу, на свете люди, называемые поляками, и эти-то люди — благодетели наши — не потерпят и теперь, чтобы наш высокообразованный политический кретинизм, даже с некоторою примесью внутренней измены, мог окончательно завладеть нами.

Приезжайте поскорее, жду вас с нетерпением, вас и жену вашу, и обоих обнимаю. — Препятствий со стороны власти для вашего издания не предвижу — не то чтобы вас любили, но Каткова очень ненавидят.

Ф. Т.

Dimanche. 16 octobre

Le pauvre Mr Tutchef, mon ami intime, m’a chargé de vous informer, Madame, que, son mal s’étant exaspéré dans la nuit, il est décédé après une courte agonie, entre 5 et 6 heures du matin. — Par un acte de sa dernière volonté le défunt vous institue, Madame, légataire d’une bouteille de crême et d’une livre de beurre, en vous priant, Madame, de vouloir bien en retour lui accorder un affectueux souvenir…

La levée du corps se fera dans la soirée, et il sera infailliblement acheminé vers la maison Boutourline^*.

X. X.

Воскресенье. 16 октября

Несчастный г-н Тютчев, мой закадычный друг, поручил мне известить вас, сударыня, что, не снеся произошедшего ночью обострения болезни, он скончался после короткой агонии между 5 и 6 часами утра. — Своим последним волеизъявлением покойный назначает вас, сударыня, наследницей бутылки сливок и фунта масла, умоляя вас, сударыня, любезно отплатить ему за это доброй памятью…

Вынос тела состоится вечером, и оно будет доставлено прямёхонько к дому Бутурлина^*.

Х. Х.

Pétersbourg. 21 n<ovem>bre <18>66

Merci, ma chère Anna, de la bonne nouvelle que tu me donnes^*. Puisse-t-elle se vérifier, etc… Je te connais assez pour comprendre ce que tu éprouves, et quel rajeunissement intérieur tu dois sentir dans tout ton être… Que Dieu te protège comme il l’a fait jusqu’à présent…

Je suis peiné d’apprendre que la souscription pour le journal ne marche pas à souhait^*. Comment se fait-il que jusqu’à présent je n’en ai trouvé le prospectus que dans la seule Gazette de Moscou? et pourquoi les journaux de Pétersbourg ne l’ont-ils pas encore reproduit?

Ce que moi et tous les amis de ton mari, nous désirons le plus vivement dans l’intérêt de son journal, c’est que la pensée qui l’inspire soit parfaitement comprise aussi bien du public qu’en haut lieu. Nous autres, nous savons bien que de toutes les tendances qui se partagent la presse du pays, sa tendance, à lui, précisément parce qu’elle est la plus nationale, est, par là même, la plus réellement conservative, la plus sincèrement dévouée au principe même de l’autorité en Russie. Aucune autre opinion, même